class="p1">— Никита, скажи мне, пожалуйста, — чётко так, резко прерывает меня Екатерина Мищенко. — Только честно! Ты ставил пятьдесят тысяч на то, что переспишь со мной?
Еба-а-ать…
Я внезапно ощущаю, как колени начинают дрожать, и прислоняюсь к холодным перилам. Внутри все замирает, потому что резко приходит понимание грядущего пиздеца. Причем, пиздеца, который я сам себе, урода кусок, устроил!
И как я забыл про этот идиотский спор?
А ведь забыл! Просто мгновенно из башки все выветрилось же!
И теперь… Теперь-то что делать?
Я же тупо взял и всё, нахрен, закосячил, все свои старания, всю свою жизнь… И это четвёртый курс, сука! Вот как меня угораздило влететь в юношеские поллюции с этой хернёй!
Как вообще у меня в голове эта мысль появилась?!
Кошелев, мразь, это ведь он ей рассказал! Вряд ли Окси влезла, она, в принципе, так и не узнала, на кого мы спорили…
Значит, Кошель, сучара!
Играет по-подлому!
А раз на войне все средства хороши, значит, я тоже буду играть не по правилам.
То есть, тупо врать.
— Что это за хрень еще?! — спокойно говорю я. — Кто тебе сказал, Кать?! Не верь никому. Мало ли у меня недоброжелателей? Мы, конечно, оканчиваем институт, но придурков даже на четвёртом курсе полно. Не вздумай никому верить. Слышишь?!
— Вот в том-то и дело, что ты ещё студент. Я думала, что…
— Ты там собралась плакать, что ли, Кать? Не верь. Глупости наговорили. Думаешь, у меня мало завистников?
— Это так больно.
Черт…
У меня все внутри переворачивается от ее убитого голоса…
Она же говорила, что с тем уродом-бывшим история была неприятная… И я, считай, последние сутки изо всех сил старался, переубеждал ее, доказывал, что не такой… А, оказывается, такой?
Отчетливо понимаю, что стратегия выбрана правильно: начни я сейчас по телефону блеять, что “это было раньше” или “это было в шутку” и так далее, то все, можно будет прощаться сразу и закрывать эту страницу.
А я такого ни в коем случае не собираюсь делать.
И потому только отрицать все. Жестко. Что бы там Кошель ни говорил.
Правда, если он в свидетельницы не взял Окси, то хрен что докажет. Мое слово против его.
И я принимаюсь жарко убеждать Катю в своей невиновности. Она молчит, вздыхает, и вообще непонятно, убеждается, или просто слушает из сострадания. Или шока. Или вежливости…
Сука, ни один из вариантов мне не подходит!
Надо, чтоб с надеждой слушала! И верила! Тем более, что это правда! Ну, почти. Мало ли чего можно на эмоциях ляпнуть… Чего же меня теперь, убивать за это?
— Мне надо подумать, — говорит, в итоге, Катя.
— А вот этого не надо! — тут же напрягаюсь я, — сейчас надумаешь!
— Никита, не приезжай ко мне. Прощай.
И скидывает звонок.
Ебать.
Бессильно опускаю руки, стою в коридоре, тупо пялясь на экран мобильного.
Вот это попадалово. Вот это дерьмо. Сука, сейчас, как никогда, хочется надавать себе по роже! Потому что сам во всем виноват! Сам! Никто не заставлял! Сам повелся!
И знал ведь, что нужно было от Кошелева держаться подальше! Я же особо с ним никогда не общался, только по учебным вопросам. Какого хера начал разговаривать за жизнь и телок? Мало мне друзей?
Идиот. Просто дебил!
И ведь чуйка работала вовсю, кричала, что нехрен, не связывайся! А я?..
Крякает сигнал сообщения. Машинально открываю.
Смс от Кошелева. Он ничего не написал, ни одного слова, зато выслал фотографию с ВДНХ. Выставка современных хим лабораторий, и он, улыбающийся, показывает «викторию» двумя пальцами, а другая рука придерживает за талию мою лаборанточку. Катя голову втягивает в плечи, улыбается коротко. Чувствуется, что ей неловко и не особо приятно.
Я смотрю на эти пальцы на ее талии, которые потом обязательно переломаю, по одному, медленно…
И понимаю, что ничего не могу сделать. Поехать сейчас к ней, после того, как она сказала, что хочет побыть одна… А она не одна! Не одна!
Но, если я ей сейчас позвоню и предъявлю, то что это будет? Это может быть в равной степени пиздец или наоборот. Но для наоборот шансы слишком малы… И по телефону такие дела не решаются.
Надо лично.
Но лично невозможно, она взяла время на подумать.
И вот… Думает. А этот сучонок ей активно помогает…
Он бывает напористым, как, собственно, и я. А еще тварью, которая любит подразнить. Я же его убью. Просто убью.
Я смотрю на фотку и сжимаю телефон с такой силой, что трескается экран.
Глава 29
Глава 29
Когда заканчиваем с квартирой, уже вечереет. Мот с кисой предлагают поехать пожрать и потом в клуб, снять стресс, но я отказываюсь. Мне нужно машину отогнать от университета, да и нервы ни к черту. Постоянно тапаю на треснутый экран телефона, опасаясь увидеть новые сообщения от Кошеля. И даже не хочу думать, какими они будут. Кате пару раз набираю, но она не отвечает.
Я перестаю набирать, понимая, что, расстроенная и растерянная, она может просто заблокировать меня. И тогда вообще не будет и малейшего шанса оправдаться.
А потому в первую очередь, прежде, чем ехать за своей тачкой, я прусь в общагу, чтоб поймать Катю. Она уже должна вернуться, по идее. Вот и проявлю нахальство.
В конце концов, на языке тела у нас получается лучше… Вот и пообщаемся.
Я , конечно, хоть и не собираюсь признаваться, но однозначно накосячил. А, значит, буду все исправлять. Зализывать плохие эмоции, заменять их хорошими…
Фантазии на эту тему я прекращаю усилием воли. Не хватало еще с порога накинуться на обиженную девушку… Нет, сначала лаской, сначала нежно… Она должна простить, должна! В конце концов, презумпция невиновности! Не доказано, значит, не было!
Подхожу к ее дому, чувствуя четырнадцатилетним подростком, который пришёл к своей подружке, а она укатила с родителями на все выходные к бабушке в деревню. Почему пришло такое сравнение, не знаю, то ли где-то читал, то ли кто-то рассказывал.
И еще ярче становится это ощущение, когда стою у общежития, сунув руки в карманы, и смотрю на чёрный прямоугольник окна её комнаты. Ни огонька, ни проблеска.
