в его кабинет. – Только прямо сейчас я этим заняться не смогу, сама видишь, у нас цейтнот.
Действительно, в кабинет то и дело заглядывали сотрудники, телефон звонил, не умолкая, и вообще царила суматоха, ориентироваться в которой мог только рассудительный Мельников.
– Помесь срочных дел с проверкой, – отрывисто пояснил Андрей. Я в ответ понимающе кивнула, мысленно порадовавшись, что в свое время сделала верный для себя выбор и ушла из официальных структур.
– Так что за записи тебе нужны? – нетерпеливо уточнил Андрей. Я коротко пояснила, что мне нужна видеозапись с камеры филиала клиники «Асклепий», а заодно на вырванном из блокнота листочке записала адрес этого филиала и нужную дату. Андрей забрал листок у меня из рук и бегло просмотрел мои каракули.
– Хорошо, – объявил он, – будет тебе видеозапись, только чуть позже. Пришлю файл, как только смогу. А пока…
Но я и без лишних намеков понимала, что сейчас Андрею не до меня, и поспешила покинуть его кабинет, этот эпицентр повышенной активности.
Лучшее, что я могла сейчас предпринять, это вернуться домой и ждать обещанного Мельниковым файла. Что я вскоре и сделала.
Проводить время в бесцельном ожидании я не собиралась, поэтому решила позвонить Вольтарской, чтобы проверить свои предположения относительно неведомой Валерии. Но я не успела выполнить это намерение, поскольку в этот момент зазвонил мой собственный телефон. Взглянув на экран, я с удивлением обнаружила, что звонит мне именно Вольтарская.
– Татьяна? – глубокий голос звучал странно безжизненно. Должно быть, перелет и хлопоты с больным зятем утомили мою клиентку.
– Здравствуйте, Эвелина Николаевна, – бодро ответила я. – Я как раз собиралась вам позвонить, но вы меня опередили.
– Виталий умер, – тихо произнесла Вольтарская.
Я на несколько секунд замерла, изо всех сил сжав телефон, словно он мог одуматься и выдать менее разрушительную информацию.
– Но как!.. – выдала я единственное восклицание, на которое в этот момент была способна.
Послышался короткий прерывистый вздох, затем Вольтарская произнесла:
– Когда мы с Виталием оказались в клинике, ведущий врач сразу же сообщил мне, что его дела очень плохи. Врач провел экспресс-обследование и спросил меня, почему его до сих пор не начали лечить, ведь диагноз поставлен несколько месяцев назад.
– Не начали лечить? – переспросила я в недоумении.
– Да, – грустно отозвалась моя клиентка. – Врач сказал, что, судя по клинической картине, Виталий вообще не проходил никакого лечения, словно ни разу не принимал необходимых лекарств.
– Но этого не может быть! – возразила я и тут же подумала: какие у меня основания делать подобное заявление? Я ведь не видела, принимал Виталий лекарства или нет. Лишь в мой первый визит он пил какую-то микстуру от простуды, как он сам же и объяснил. Хотя медсестра Алина делала ему какие-то уколы, но вроде бы и тогда речь шла о восстановлении после перенесенной простуды.
– Но так сказал врач, – возразила Вольтарская. – В его крови не обнаружено следов препаратов, которые должны поддерживать жизнедеятельность организма при данном заболевании. И вся клиническая картина говорит об ухудшении состояния, характерном при отсутствии лечения. И еще сказал, что у него серьезно повышен уровень глюкозы в крови. Как будто на фоне основной болезни начал развиваться диабет.
Я молчала, не зная, что ответить. Но ведь Виолетта сама несколько раз говорила, что чуть ли не силком заставляет пить Виталия лекарства. Да и прослушанная мною запись подтверждала то же самое. Я припомнила, что в один из моих визитов (уже при Виолетте) Виталий выглядел гораздо бодрее, как будто начал идти на поправку. Что же произошло? Возможно, он устал бороться с болезнью и решил, втайне от опекавшей его Виолетты, перестать принимать лекарства и тихо уйти в небытие вслед за женой. Не зря я насторожилась, заметив его апатию и вялость, но тогда я все списала на болезнь.
– Может, врач нарочно мне это сказал, – заговорила вновь Вольтарская, словно размышляя вслух. – У него не было уверенности, что лечение поможет, вот он и перестраховался. Мол, врачи сделали все возможное, но было уже поздно…
Я была все же лучшего мнения о врачах, поэтому решительно возразила:
– Ну нет, это вряд ли.
Я озвучила свое предположение о причине скоропостижной смерти Виталия. Вольтарская молча выслушала меня и задумчиво ответила:
– Да, видимо, зря я пустила все это на самотек. Недоглядела… Хотя я и понятия не имела о его болезни, пока вы мне не сообщили. Почему они оба это скрывали? Разве я враг собственной дочери?! Да я бы в лепешку расшиблась, а вытащила бы его, ведь Алена его любила!
Она немного помолчала и с горечью продолжила:
– Да, вот и Виолетта не удержала его на этом свете, хотя и старалась. Она никогда ему не нравилась, на этот счет я была спокойна. Никто не мог заменить ему Алену. А теперь вот ни дочери, ни зятя…
Я искренне сочувствовала своей клиентке. За столь короткий срок потерять двух самых близких людей. Известие о смерти Виталия Нерпина настолько меня ошеломило, что я едва не забыла задать Вольтарской вопрос, ради которого и собиралась ей позвонить.
– Скажите, Эвелина Николаевна, вам что-нибудь говорит имя Валерия? У Алены была подруга с таким именем?
– Валерия? – удивленно переспросила Вольтарская. – Нет, не припоминаю. А почему вы спрашиваете?
Я, насколько могла коротко, рассказала Вольтарской о последних результатах расследования.
– Нет, – с сомнением в голосе ответила моя клиентка, – девушки с такой внешностью и с таким именем в окружении Алены никогда не было. Но эту Валерию надо найти! Татьяна, вы почти раскрыли убийство моей дочери. Я прошу вас, не останавливайтесь! Найдите эту Валерию, а я готова увеличить ваш гонорар на любых ваших условиях! И Карина та еще гадина! Я всегда знала!
Вольтарская явно разгорячилась. Я внутренне поежилась. Да уж, попадись эта самая Валерия в руки Вольтарской прямо сейчас, костей не соберет, причем в самом прямом смысле. Да и Карине не позавидуешь. Я все же озвучила роль Карины Викентьевой в этой истории, да я и не собиралась этого скрывать с самого начала. Но все же мне показалось, что не будет лишним принять меры предосторожности.
– Роль Карины пока не до конца
