class="p1">Прибор начал новый цикл, частота колебаний возросла.
– То-о-олько-о-о-одна-а-а? – вибрация уже была настолько ощутимая, что моя речь превратилась в нескончаемое вибрато.
– Я отменяю процедуру, – выкрикнула врач, прибор уже издавал изрядный шум.
Прибор не останавливался. Елена Сергеевна суетилась, пыталась остановить программу, но ничего не получалось.
Я создавал программу по аналогии с одиночными прокатами, где функции конца и начала были соответственно по краям цикла исследования. И разумеется, я не предусмотрел пауз. А разработка программы в режиме администратора сняла все коды отмены, предусмотренные штатными функциями.
Я крепко вцепился в ручки. Я планировал довести исследование до конца. С каждым циклом вибрация становилась сильнее. Вся надежда на единственный болт крепления к полу. Но ноги прибора уже начали приплясывать, иногда станина смещалась относительно закреплённого болта.
Мне становится все страшнее и страшнее. Окончание каждого цикла я воспринимал как маленькую победу и надеялся, что новый уже не начнётся. Но новые циклы, как назло, начинаются и начинаются. От гула, издаваемого «бубликом» уже закладывает уши. Моё тело, голова и руки надёжно закреплены ремнями, поэтому никаких мыслей о побеге нет.
Я закрыл глаза. Не думал, что это возможно, но я уснул. Уснул при таком шуме и вибрации, но именно второе помогает уснуть в любом возрасте, просто взрослых некому укачивать.
Я понял, что уснул. Осознание этой мысли позволило перейти в режим мастер-снов, но я не торопился с созиданием. Процесс пошёл своим естественным путём, и мне это даже понравилось. Внешняя вибрация по телу моментально нашла применение: я ехал на раллийном внедорожнике по пустыне. Скорость была запредельная. Тут я решил внести коррективы: если мчать в пустыне, участвуя в ралли, то само собой на грузовике-легенде. Левый руль, знакомая эмблема. Я повернул голову в сторону штурмана, это была Рита, в шлеме и экипировке, но глаза были её, ошибки быть не могло.
– Смотри на дорогу! А то словим бревно или бархан с аборигенами, – резко произнесла она.
Дорога становится всё хуже и хуже, нас изрядно штормит в кабине, иногда подбрасывая на кочках.
Я кручу руль, но управление даётся всё труднее и труднее.
– Да что такое, гидроусилитель отказал что ли? Или это нормальное поведение огромных колёс в песке?
– Всё может быть. Рули дальше, нельзя сбавлять темп, иначе проиграем немцам. Через километр будет бархан, многие там закопались.
– Ну, тогда поднажмём, да проскочим!
– Давай, 20 секунд до бархана. – Её голос звучал в наушнике отдаваясь эхом в голове.
Я упёрся в педаль акселератора, из выхлопной трубы повалил густой чёрный дым несгоревшего топлива.
Кочки становились всё больше, машину подкидывало то влево, то вправо, то вверх, то вниз. Мы это всё испытывали, но пятиточечные ремни безопасности хорошо сдерживали.
– 6,5,4, – Рита начала обратный отсчёт. – Ян, следы! – раздался неистовый вопль Риты. – Стой, тормози, не успеем, тяни влево, тяни!
На скорости 120 километров в час многотонная машина залетела на бархан и должна была красиво продолжить полёт, как на лучших фото и видеокадрах раллийных гонок. С вершины бархана открылся изумительный вид на пустыню, вид которой портил грузовик немецкой команды, стоящий на траектории полёта нашего грузовика. Обогнать его нам уже не суждено.
– Держись! – снова раздался крик Риты.
В ту же секунду я ощутил мощнейший удар и почувствовал на лице осколки битого стекла и, как ни странно, свежий тёплый ветер.
Груда искорёженного металла. Я начал искать глазами своего штурмана. Двери с её стороны не было, как и части кабины.
Я висел на ремнях безопасности.
Туманная пелена взъерошенного песка начала оседать, дым от машин рассеялся, и я увидел Риту, лежащую на песке без движения. Я понимал, что это неправда, это всего лишь сон. Но чувства не позволяли мне сидеть сложа руки.
Я отстегнул шлем, снял перчатки и хотел отстегнуть державший меня ремень, как в голове резко раздался голос Риты.
– Стой! Ты с ума сошёл? Не делай этого! Ян! Проснись, Ян!
Я открыл глаза. Яркий солнечный свет ослепил меня. Я чувствовал, как по лицу бежит кровь. Когда зрение адаптировалось, передо мной открылась картина: научный городок, парк, лес, а наверху огромные осколки нависшего надо мной стеклопакета.
– Ян, быстрее соображай! – снова раздался взволнованный крик Риты.
– Пястные ремни и головной ты уже отцепил, – наконец вмешался Ин. – Если отцепишь грудной, то полетим вниз с третьего этажа. Так что позволь, я вытащу нас от сюда.
– Я с трудом понимаю, что происходит, но лучше понимать это в безопасности. Действуй!
Ин ловко одной рукой уцепился за край скамьи-кушетки, второй при этом нажал на храповик грудного ремня. Раздался звук быстро выскакивающего ремня и крик Риты. Она закрыла ладонями глаза от страха.
Моё тело, слушая чёткие команды Ина, быстро через разбитое окно вернулось в кабинет невролога.
Я огляделся.
– Ну, и разгром я тут устроил, – тихо произнёс я, но вокруг стояла полнейшая тишина, поэтому меня услышали.
– Ян! Ты здесь! Я так напугалась, – и хрупкая девушка стиснула меня в железных объятьях и зарыдала. Я прижал её к себе и начал успокаивать.
– Я тоже очень сильно напугался, думал, что не увижу тебя никогда. – Я прижимал её к себе и нежно гладил по волосам. Рита не ослабила своей хватки объятий, редко всхлипывая.
В кабинете невролога на месте красивого панорамного окна теперь зияла огромная дыра с наполовину выпавшим из неё сканером. На полу прослеживался чёткий след перемещения прибора в виде глубоких царапин на ламинате. Безобидная методика чуть не привела к трагедии. Опасный получился эксперимент.
29. Поперечная составляющая
Елена Сергеевна сидела за своим столом. Глаза её были закрыты, руками подпирала голову. Последние события вымотали её физически и психологически, так же, как и Риту. Они уже в третий раз рассказывали о событиях, предшествующих инциденту с разбитым окном и повреждённым сканером. Разумеется, расследования избежать не удалось.
Процессом дознания руководил сам начальник службы безопасности, отсюда вся тяжесть и трудность этого процесса.
Он не уставал повторять в различных вариациях фразу: «Ян Владимирович, там, где вы, всё приходит в движение. И не то, что жизнь не может устоять на месте, даже прикрученное медицинское оборудование, и то пытается выйти в окно».
Все детали этого дела уже были установлены, но Ворошилов раз за разом прогонял все события, чтоб ненароком выведать случайно или умышленно скрытые детали. Но истории, рассказанные Ритой и Еленой Сергеевной, бились один в один. В этом нет ничего удивительного, они рассказывали правду. Для меня был непонятен момент, озвученный врачом: она назвала причиной проведения исследования – собственную инициативу. Я
