оценили твои труды.
— Мне сначала было неловко им тащить его, но они ничуть не удивились. Сказали, и не такие баги порой выходят. Этот, мол, даже рабочий. Без костылей. Даже худо-бедно летать может. О, вы бы их видели! Все как один — бородатые фанатики своего дела! Привыкнуть можно, но без эмоций не взглянешь. А еще у них стены фольгой обклеены. Говорят, так отличный магический купол против ненужных вирусов создается.
— Хм… А я всегда знала, что маги — те еще задроты. — Снова сказала Инга, медленно пережевывая печенье: — Так они еще и сами не умеют обучать. Вот как ты объяснишь, как работает магия?
— Ну, можно сказать что-нибудь про «квантовый уровень». — Ответила Полина. — Честно говоря, я и сама не знаю всех деталей.
— Ну, вот. О чем я и говорила. Теперь ты — самый настоящий маг.
«Ох, уж этот сай-фай…» — подумала я, не решившись сказать вслух.
Полина продолжила: — Осталось только одно понять…
— Ты про гимназистов? — Саша вроде пыталась из себя выдавить интерес, но природный скептицизм так просто не спрячешь.
— Да. В принципе добыть их манускрипты задача несложная, но лишь в теории. Я примерно догадываюсь, о каких технологиях идет речь. Яна много чего оставила после себя, осталось только понять, как его открыть. Он сплошь состоит из ловушек.
— Может, Игорь может помочь?
— Было бы неплохо.
— Надо и Жабика запрячь. — Встряла я, после непродолжительной паузы. — Дополнительная сила не помешает. Да и следует отдать распоряжение на дополнительное обучение. Будем изучать математику. Даже через «не хочу». Да, я сама в этом слаба и понимаю ваше недовольство, но… согласитесь, у нас «внутренностями» теперь занимается один Игорь. Это безумно мало. Нам нужно больше людей. Теперь, лишившись твердой лидерской руки, нам следует научиться быть самостоятельными. Одна такая манипуляция может занимать несколько часов — дополнительные руки никогда не будут лишними.
Инкогнито печально вздохнула: — Что там у нас высшее благо? Труд, да? Ну, что ж… придется поразмять спинку.
Кажется, я даже услышала хруст.
— Согласна. — Поддержала магичка. — Мы должны сплотиться. Вы были обмануты, пусть не по своей вине, да и я тоже, чего уж там… Но теперь мы не наступим на эти же грабли. И, если вы позволите, я буду идти рука об руку. Вам маг не помешает, а мне — дополнительный опыт.
— Сойдет. — Саша пожала ей руку. — Кто знает, сколько открытий мы сделаем благодаря новым технологиям.
А я, в свою очередь, думала: «Как все-таки предусмотрительно — не обучать никого, кроме одного человека». Жабик был прав, Игорь не стремился занять ее кресло, а потому ее знания не будут применены против своего же лидера. А вот с самой Александрой задача посложнее. Она и импульсивна и вечно показывала характер. Ее опасно подпускать близко.
Но теперь и я сама настроена решительно. Мы даже переименовались. «Блюстителей» больше не было. Дурацкое название. Теперь мы — «Защитники». Да говорить о себе в третьем лице не требовалось. Зачем излишняя конспирация, от которой нет никакого толка?
***
С тех пор, как я очнулась, а Найденыш попал в больницу, на улице то стояла хорошая погода, то капали мелкие дожди. Не знаю, был ли он виновником этого штиля, а, может, так совпало. В любом случае мы все устали от многодневных холодных осадков.
Я каждый день приходила к нему в палату и читала разные книжки. Начинали со сказок, закончили учебниками по школьной программе.
— В августе меня должны выписать
— Звучит замечательно! — Улыбнулась я.
Он заметно поправился за месяц. Ходил с трудом, но уже мог самостоятельно подниматься.
— Да. Я вот думаю, надо, наверное, школу закончить, да? Ну, раз уж начал.
— Конечно, мы все будем ждать тебя…
Он кивнул и задумался.
Сколько я не размышляла о сложившейся ситуации, одного не могу понять: Почему, имея под рукой настоящего сверхчеловека, нельзя было придумать более гуманного применения? Почему Яна поручила обучать его, укреплять, изучать, чтобы в итоге использовать его как расходный материал? Ради чего? Ради своего самолюбия или человечества? Хочет ли оно этого? Такой подарок судьбы и все впустую?… Собака на сене. Ни себе, ни другим.
И все это, чтобы навсегда остаться одному. Как и прежде. Что бы во веки веков ничего не поменялось.
Ах, это морализаторство еще, которое появилось из ниоткуда, чтобы все шло в никуда. Стыдиться передвинуть камушек в лесу, кичась пафосным монологом о «раздавленной бабочке», но претенциозность все равно идет впереди планеты всей.
Правильно, что он не стал защищаться. Природа сама распорядилась как надо и не стала забирать его обратно. Похоже, он был готов к этому, но Всевышняя решила хотя бы сейчас дать ему шанс. Кто бы мог подумать, что я снова уверую? После всего пережитого…
Я не могла не выразить своего беспокойства: — Ты в порядке?
— М? А, да так… к своему имени не могу привыкнуть. Да и к положению в целом.
— О, я понимаю. Я проходила через это.
— Ты переживала такие же эмоции?
— Да. Возможно, даже хуже. У меня была такая стадия отрицания, что порой на меня находит осознание: А точно ли это все взаправду? Но потом я быстро успокаиваюсь. То, что было раньше — это пройденный этап. Сейчас я другая. И дела меня ждут другие.
— Это… обнадеживает. Но… мне вот что страшно…
— М?
Он начал хаотично пробегаться глазами по палате, словно выискивал походящую метафору: — А не повторится ли все опять?
Я опустила взгляд: — Прости, но… я не могу гарантировать тебе это. Хотела бы, но…
— Но ты не можешь обещать того, что не в твоих силах.
— Да.
— Ложь во благо не есть добро. Так что я не в обиде. Это честно. Но… можешь ли ты обещать мне, что…
Наступила пауза.
— Так, что же?
— Нет. Забудь. Просто… просто побудь со мной, пока есть силы. Я… устал быть один.
Я снова улыбнулась и потрепала его светлые волосы.
— Ты все еще чувствуешь боль?
— Боль? Да, чувствую. Но не потому что я сделал что-то не то. Больно от того, что я так и не понял, зачем я нужен?
«Ты здесь, чтобы любить…» — подумала я, но я так и не сказала это вслух.
Ты ведь не только ученик и друг. Ты, помимо прочего, всегда был любовником. Пылким, живым, стремящимся познать людей и завоевать наши сердца. Ты всегда ценил девушек и прислушивался к добродетели парней. Потому, другие отвечали тебе тем же.
Я не стала петь ему песню, в лечении он больше не нуждался,
