как это, «жопа есть, а слова нет?»
У нас всё было ровно наоборот. Слово было. Точнее, слова «Культурно-этнографический центр сибирской живой старины „Сибирское подворье“» были. Организация как бы была. А больше ничего пока не было — чисто поле да лес.
Посередине июня (если быть точной, в понедельник, шестнадцатого, в девять тридцать утра) курьер привёз нам довольно пухлый конверт: окончательное решение на бумажке с серьёзными печатями. «Сибирскому подворью» было выделено двадцать пять гектаров земли — но не Иркутским лесничеством, а именно отделом культуры, как субарендодателем. И все свои дела мы должны были вести по большей части именно с отделом культуры. Это было удобно.
К бумагам прилагались приказы о принятии на работу бабушки и тёти Вали. С пометкой, что директору следует подписать оба приказа и вернуть их в отдел кадров Управления культуры (которое будет вести нашу документацию, покуда мы не найдём собственного делопроизводителя).
М-гм.
И ещё там лежало утверждённое штатное расписание. Занятная это была бумажка, во всяком случае, мы с Вовой изучали её с большим интересом.
— Слушай, я тогда увидела, что двадцать, а тут, глянь, оказывается пунктов двадцать, а количество…
— До тридцати пяти, — Вова потыкал в нижнюю строчку штатного расписания, где значилось: «Предельная штатная численность — 35 штатных ед-ц».
Причём, напротив некоторых должностей значилось конкретное количество. Скажем, директор, ветеринар (у нас будет целая ставка ветеринара!) или секретарь-делопроизводитель могли наличествовать только по одному экземпляру. На охрану (включая вахту и сторожей) отводилось шесть ставок. А вот разброс количества культурных организаторов (которых наша бабушка привычно называла массовиками-затейниками) значился от трёх до двенадцати. Примерно то же и с разнорабочими.
— Ну что, давай считать? — я вооружилась карандашом и листочком.
— Пиши: делопроизводитель — один… — Вова, как положено мужчине, взял на себя самое трудное — командовать.
Ладно, кроме шуток. Составили мы список. По максимуму включили разнорабочих (всех двенадцать, строителей под это дело пока оформим), сторожей (стройматериалы-то кто караулить будет?), сразу вписали электрика, дворника и всяких там администраторов, методистов и художников по костюму — пусть подготовительные работы ведут, правильно? Всё равно выходило не больше тридцати человеко-должностей. А можно было ещё пять ставок с Управления культуры выжать! Только непонятно, под что.
Вовка отобрал у меня листочек со штатным расписанием и придирчиво его перечитал. Удивился:
— Смотри-ка, нам даже водитель положен.
— Чё он водить только будет? Кобылу…
— Поинтересоваться надо, глядишь, на организацию получится вне очереди купить что-нибудь.
— Сомневаюсь я. Ну, поинтересуйся, за спрос в нос не дадут. Только на что будем покупать, если мы обещались за свой счёт минимум основной дом усадьбы нынче поставить?
— Обещались, — согласился Вова. — Зато на сено меньше потратимся.
— М-м…
Идея мощно сэкономить на сене вызывала у меня некоторый скепсис. Вот если бы мы зерно выращивали…
ПОЧТИ ВЕРБОВЩИКИ…
Тем не менее, Вовка поехал в контору — отвезти подписанные приказы, наш предварительный список должностей на ближайший период и аккуратно поспрашивать про автотранспорт. А я потащилась со штатным расписанием к бабушке, советоваться. Она, не ломая себе голову понапрасну, немедленно поставила тот же вопрос перед роднёй — вот прямо сразу же, как на обед собрались.
— Надо спросить, — тётя Нина задумчиво пошевелила вилкой салат в тарелке, — у нас девушку делопроизводителем брали, на период декрета*, как раз срок подходит. Хорошая. Только захочет ли ездить?
*Если вы вдруг не в курсе,
людей могли (и могут)
принимать вот так:
на время декретного
отпуска сотрудницы.
Но как только
та из отпуска выходит,
место надо освободить.
— А что, наша Алёна не хотела бы бухгалтером подработать? — тётя Валя наклонилась над столом, чтобы видеть Алёнкину мать, тёть Клару. Та слегка растерялась.
— Так у неё только курсы эти…
Алёнка успела один год походить в новый комбинат дополнительной ступени Октябрьского района, где весьма кстати имелись бухгалтерские курсы. Если точнее, аттестовали учащихся как «помощников бухгалтера». С моей точки зрения это больше походило на «подай-принеси», однако общее представление о бухгалтерии Алёна имела, подала документы на поступление в «Нархоз», где как раз бухгалтеров-экономистов готовили, и готовилась сдавать экзамены. Может, и правда — пусть практикуется? Опять же, совсем свой бухгалтер…
Алёнка слушала, хлопая чернющими густыми ресницами.
— Бухгалтером пойдёшь? — прямо спросила я. — Не уверена, что нам сейчас дадут полную ставку, но пока и работы мало. На половинке потренировалась бы. Опять же, своя копеечка.
— Серьёзно, что ли? — огромные Алёнкины глаза сделались прям в пол-лица. — А институт?
— Во вторую смену выходить будешь. Или в выходные. Да чё париться, бухгалтер вообще может на удалёнке работать! Раза два в неделю заезжать будешь. Что-то привезла, что-то взяла в обработку. Но если какие вопросы, придётся ездить консультироваться в центральную бухгалтерию управления культуры, тут у нас тебе никто помочь не сможет.
Концепция удалённой работы была для большинства присутствующих совсем новой, пришлось потратить на разъяснения некоторое время, после чего тётя Валя сказала:
— А-а! Так это как я надомницей шила!
Да, всё в прошедшем времени, потому как тёть Валя-то с сегодняшнего дня была переведена к нам. Портной по костюму, между прочим. А что? Шила она всегда отлично (и, что ценно — быстро), вон сколько лет потом в моём прошлом будущем в частном ателье отработала. А мне, собственно, только и надо, чтобы по моим эскизам было качественно исполнено. И, находясь здесь, ей будет насколько проще мне с козами помогать.
Главное о чём я переживала — дойка, особенно летом, когда на трёхразовое переводимся. Шаманские работы я собиралась оплачивать дополнительно, естественно, но сам факт нахождения в одном месте уже здорово облегчал все эти процессы.
Рашидку решили официально оформить дворником, чтобы тоже уже стаж шёл, ему уж шестнадцать исполнилось, согласие всяких социальных органов не надо.
Наиля хотели взять электриком, у него все допуски были. Тут, правда, дядя Саша слегка отрезвил нас, заявив, что для него придётся запрашивать согласие руководства и профсоюза по основному месту работы. И могут ещё отказать.
Вот это неприятность! Я со своим капиталистическим прошлым о подобном повороте даже и не подумала…
Вот ещё размер ставок — тоже был больной вопрос. Меня культурская кадровичка немного просветила. Я, правда, от массива выданной ею информации спала в такое стрессовое состояние, что мне стало казаться, будто у меня помрачение сознания происходит. Ну, совсем не мой вид интеллектуальной деятельности, уж простите.
Итак.
Если директору полагался довольно приличный оклад, то остальные вызывали у меня определённые сомнения. И увеличить оклады за счёт уменьшения ставок было никак нельзя. То есть, ту формулу товарища Макаренко — «один восьмидесятирублёвый педагог лучше двух сорокарублёвых» — применить не представлялось никакой возможности. Что вы, ставки утверждены приказом министерства! Какая может быть самодеятельность? Сейчас же не время гражданской войны (или типа того), понимать надо.
А на доплаты (если кто-то из сотрудников выполнял функции отсутствующего работника) можно было использовать до тридцати процентов того, что этому отсутствующему работнику полагается. В исключительных случаях — до пятидесяти.
Интересное кино! Делаешь всё что требуется, а получаешь в самом лучшем случае половину. Насколько я помню, такая недружественная к сотрудникам практика и потом сохранялась во многих местах. В детских садах так точно. Пашет воспитательница в две смены, ещё и за няню подрабатывает, а доплату получает три копейки. Больше всего меня в этом случае возмущало, что спрашивают-то за совмещение по полной программе.
Правда, был ещё полулегальный способ получить стопроцентную ставку: устроить вместо себя другого человека. Оформить на свободные должности родственников и знакомых тех товарищей, которым эти денежки потом пойдут — неработающих студентов, пенсионеров (им же лучше, стаж-то идёт). Получать деньги всё равно будут реальные работяги, с рук на руки, по ведомости. Никаких банковских карт в наших чигирях и в помине не было, да и вообще, по-моему, их во всём СССР ещё не было. Говорят, в конце восьмидесятых в некоторых организациях практиковались переводы на сберкнижку, но, опять же, не у нас точно.
Я размышляла над этим вариантом, и он мне в отношении строителей нравился не очень. А вдруг что не так — кому претензии предъявлять? Официально устроенным пенсионерам?
И если по поводу потенциальных
