Российского императора. Даже на вид он казался значительно легче, чем подлинный «Константиновский» рубль — впрочем, его производитель, кажется, и не пытался претендовать на то, чтобы такое изделие приняли за настоящую монету.
— Дешевая подделка, — проговорил вслед за Широковым местный полицейский. — Большое спасибо, господин доктор. Мы тоже предположили нечто подобное.
— Этот предмет нашли на месте преступления, — добавил его коллега, представляющий Европол. — Имеются все основания полагать, что его оставил убийца.
— Убийца? — Переспросил нумизмат.
— Его оставили прямо на трупе… как вы сказали? Да, пожалуй, совершенно правильное слово — демонстративно.
— Так, чтобы монета сразу бросилась в глаза, — пояснил для чего-то инспектор.
— Прошу прощения, но это не монета, она ничего не стоит, — напомнил Андрей Адольфович. — Уважающему себя коллекционеру даже неприлично было бы взять такое в руки.
— Зачем убийца это сделал, как вы полагаете?
— Я не знаю… Возможно, таким образом он хотел высказать свое отношение к этому человеку. То есть оставить полиции, — или, быть может, кому-то еще, — нечто вроде послания.
— Послания, которое могут понять исключительно нумизматы? — Уточнил инспектор. — Возможно, так, но это значит, что и преступника также следует искать среди тех, кто профессионально занимается монетами?
— Или убийца специально пускает нас по ложному следу. Как вы считаете, господин доктор?
— Не знаю. У вас больше опыта в делах подобного рода.
В данный момент Андрея Адольфовича больше всего интересовали не печальный конец человека по прозвищу Живчик, и даже не разоблачение злодея, которым обычно заканчиваются детективные романы. Его вдруг по-настоящему начали беспокоить огласка и шум в Интернете, в газетах и на телевидении, с которыми неминуемо будет связано расследование сегодняшнего криминального происшествия. Нет, конечно, с одной стороны, этот чертов убитый не был ни участником торгов, ни даже простым посетителем. Однако теперь уже вряд ли получится исключить неприятные упоминания его фамилии в связи предстоящим нумизматическим аукционом…
— Я могу еще чем-то помочь, господа? Мне надо сделать еще несколько распоряжений до открытия.
— Да, конечно, благодарим вас за содействие. Мы все понимаем…
Однако, в отличие от коллеги, представитель Европейского полицейского агентства не торопился прощаться с Андреем Адольфовичем:
— Последний вопрос, господин доктор… Убитого обнаружил некий Йозеф Гильман, сотрудник аукциона. Он вам известен?
— Да, разумеется, — подтвердил Широков. — Аукцион — это, если можно так выразиться, пиковая нагрузка для нашего фонда. Разумеется, мы наняли дополнительный персонал, охрану… а этот молодой человек прекрасно владеет иностранными языками, он изучает историю и нумизматику в Венском университете…
— Поэтому вы и привлекли его к работе?
— Да, — опять кивнул Андрей Адольфович.
— То есть, вовсе не из-за того, что он является сыном учредителя вашего фонда?
Широков не был готов к такому вопросу, но самообладание у него оказалось отменное:
— Я вижу, вы неплохо осведомлены.
Покойный учредитель фонда, которым теперь распоряжался Андрей Адольфович, — действительно родной отец студента-практиканта по имени Йозеф. Звали этого человека Михаэль Гильман, и австрийское гражданство он получил потому, что его собственный отец был в свое время известным австрийским коммунистом. Родителям Михаэля пришлось после событий 1934 года перебраться в Советский Союз, но потом, отца арестовали, как немецкого шпиона, сотрудники НКВД и выслали обратно — уже в нацистскую Германию. Жена от него, естественно, отказалась, и до самой смерти проживала в СССР. Ав 1990-е их сын Михаэль получил, по праву рождения, австрийское гражданство, после чего, в достаточно солидном возрасте, перебрался на постоянное место жительства в Вену. От российского паспорта он, впрочем, не отказался — как и десятки тысяч турок, которые тоже не отказались от второго гражданства, и которым власти напоминают об этом, только когда хотят позлить президента Эрдогана. На исторической родине господин Гильман занялся перепродажей монет, жил достаточно скромно, и спустя некоторое время заработал в кругу своих немногочисленных новых знакомых репутацию кабинетного коллекционера средней руки. Женился Михаэль на немолодой и некрасивой, но добропорядочной гражданке Швейцарии, поселился вместе с ней в Цюрихе и завел сына, которого они назвали Йозеф. Так уж вышло, что господин Гильман-старший оставил жену, когда ребенку исполнилось десять или двенадцать лет, и перебрался обратно в Вену — впрочем, свою бывшую семью он старался всегда обеспечивать материально, постепенно гасил ипотеку за дом и оплачивал обучение сына…
В том, что господин Широков принял на временную работу сына покойного учредителя фонда, не было совершенно ничего предосудительного. Однако это обстоятельство могло повлечь за собой целую череду нежелательных и неудобных вопросов, на которые Андрей Адольфович либо не хотел, либо не имел права ответить. Например, относительно времени, места и обстоятельства его знакомства с Михаэлем Гильманом… или по поводу происхождения монет из коллекции, принадлежащей фонду?
Интересно, они уже знают, что на часть лотов, выставленных на торги, претендуют наследники Леонида Левермана? И вообще, представляют ли, кто это такой, и какое отношение его давняя гибель в далекой России может иметь к предстоящему аукциону? А что, если кому-то придет в голову покопаться в архивах и сопоставить тот факт, что господин Гильман-старший появился в Австрии примерно в то же время, когда в России был убит нумизмат Леверман…
От мелькающих в голове мыслей и предположений Андрея Адольфовича оторвал голос инспектора:
— Как вы думаете, господин доктор, что он там делал?
— Кто и где делал? — Не сразу понял Широков.
— Йозеф Гильман… Что он делал в служебном туалете отеля?
— Не знаю… а что вообще люди делают в туалете?
— Но на этаже, где проводится аукцион, есть свои туалеты?
— Даже не представляю, что вам ответить… — Широков пожал плечами и снова достаточно демонстративно посмотрел на часы.
Показания сотрудникам криминальной полиции он давал впервые. Но когда-то, еще в советском заграничном банке, ему приходилось иметь дело с серьезной организацией под названием FATF[12], помнится, даже во времена СССР у них все логично, понятно и справедливо. Тогда реально боролись против терроризма, торговли наркотиками, отмывания преступных доходов. Умными американцами было замечено, что в одну сторону двигаются наркотики, а в обратную сторону — деньги за них. И если отследить движение этих денег, то и так можно бороться с наркотиками. Сделали специальные компьютерные программы. Обязали кредитно-финансовые организации по всему миру проводить анализ и отчитываться — разумеется, за свой счет. В результате, от чиновников в банки стало поступать все больше бессмысленных и бюрократических заданий, а сотрудники банков занялись имитацией бурной деятельности и своего рода «итальянской забастовкой». В результате, хорошая, рабочая идея скатилась теперь к привычным бюрократическим играм — настоящая борьба с международной преступностью, фактически, саботируется. Реально чиновники лишь пугают добропорядочных граждан, и немного борются с уклонением от уплаты налогов. Вот и
