комнате надолго поселилась тишина.
Колонна двигалась по едва обозначенной таежной дороге. Первым, сметая сугробы, полз Кешкин бульдозер. Кешка был хмур и сосредоточен. Протер рукой заднее стекло. Почти рядом, по другой стороне дороги, вел свой бульдозер Сергей. Следом, поотстав, тащил сани трактор Ивана Федоровича. Вот он выглянул из кабины, посмотрел на громоздкий груз. Саша Семечкин, трактор которого тащил вторые сани с грузом, махнул ему рукой — все, мол, в порядке — и что-то крикнул.
Еще один трактор, за рычагом которого сидел дядя Леня, осторожно, без рывков тащил сцепку из двух передвижных вагончиков, на стене одного кто-то написал: «ДАЕШЬ МОСТ!»
Трактор Алсахая тащил цистерну с горючим. Алсахай громко пел песню. Пел Алсахай о том, что он ведет свой трактор на далекую таежную речку…
Внезапно колонна остановилась. Бальсис вышел из вагончика и поспешил вперед.
Дорога кончилась. За старой лесосекой сплошной стеной стояла тайга. Бульдозеры остановились вплотную к соснам.
Кешка выглянул из кабины.
— Исторический момент! — крикнул он подходившему Бальсису. — Требуется митинг. Первые метры будущей дороги…
— Должны быть зарубки, — сказал Бальсис. — До ручья идем по зарубкам…
— Они? — показал рукой Сергей.
Бальсис, проваливаясь в глубокий снег, подошел к зарубкам, отчетливо видным на стволах деревьев…
…Лохматый невыспавшийся парень выглянул через голову Анны из вагончика:
— Не знаешь, чего стоим?
— Дорога кончилась!
— А… Обедаем когда?
— Позову, — сказала Анна, с интересом разглядывая громадную фигуру парня. — Ты бы представился для порядку. А то сразу — обедать. Сменный, что ль?
— Быстров… Леха… — сказал парень. — Я думал, меня все знают.
— Конечно, — улыбнулась Анна. — Киноартист.
Бальсис махнул рукой. Срезая ножом подлесок, бульдозер Кешки двинулся в тайгу. Рядом работал Сергей. Они валили деревья, гнали перед собой вал снега и стволов, расталкивая его в стороны. Огибали большие деревья. А если было не свернуть, вели бульдозер прямо на могучие стволы. Падали сосны, гудела от ударов промороженная земля.
Бульдозер Кешки уперся ножом в ствол лиственницы, забуксовал. Сергей заехал сбоку, ударил. Лиственница дрогнула. Кешка передернул рычаги, машины совместно взревели — дерево рухнуло. Упираясь ножами в черные корни, сдвинули его в сторону.
Трактор Ивана Федоровича наконец тронулся с места. Колонна медленно втягивалась в тайгу.
Ночь. Чуть в стороне от замерших тракторов колонны горит костер. Но у костра никого нет.
Все собрались в первом вагончике. Кто ужинает, кто отдыхает. Кешка уже пристроился на койке. Семечкин возится с транзистором. Бальсис что-то пишет в углу у рации.
— По реке-то полегче идти будет, — сказал Иван Федорович. — Там только и есть, что кусты и снег…
— Такими темпами ползти — дождутся нас, — проворчал Семечкин.
— Оно ведь по-разному… По долинке точно полегче, — подтвердил дядя Леня.
— А много там твоей долинки? — приподнялся Кешка.
— В график мы не вошли сегодня, — сказал Бальсис. — Так должно было быть. Поздно вышли. Начало, не втянулись еще. Поэтому без пессимизма. Нагоним.
— Да об чем речь, — сказал дядя Леня, — и перегоним еще график твой, Анатольевич.
— Наш график, — поправил Бальсис.
— До реки много идти? — спросил Алсахай Ивана Федоровича.
— Да не шибко…
Быстров выбрался из-за стола, стал одеваться. Поинтересовался у Сергея:
— Зарубки хорошо видать?
— Увидишь их сейчас, разевай рот, — сказал Семечкин.
— Ты чего удумал, парень? Работать? — удивился дядя Леня.
— Товарищ Быстров, кажется? — поднялся Балсис.
— Алексей…
— Меня, Алексей, интересует степень вашей квалификации. Работали в лесу?
— Было.
— Справитесь?
Быстров пожал плечами. Неожиданно вдалеке послышался гул мотора. Замерла Анна.
— Едет, однако, кто-то… — посмотрел в окошко Алсахай.
— Взрывники, — ответил Бальсис на его вопросительный взгляд. — Покормите их, Аня…
— Догнали, — проворчал Семечкин. — Будем теперь ходить и оглядываться.
— Это не представляет никакой опасности, — успокоил Бальсис, одеваясь. — Совершенно. Пойдемте… — положил он руку на плечо загораживающего дверь Быстрова. — Я хочу посмотреть, как вы будете работать.
— Петр Анатольевич, — поднялся и Иван Федорович. — Если, скажем, тропу оттоптать по зарубкам, чтобы виднее было?
— А что, — тоже поднялся Сергей. — Это мысль.
Поднявшийся было Кешка снова улегся на койку. Бальсис посмотрел на часы.
— Хорошо, — сказал он, — можно попробовать.
Быстров, Бальсис, Иван Федорович и Сергей вышли. Сорвался с места, захватив бушлат и шапку, Алсахай. Семечкин выключил транзистор и взял гитару.
— Молодость. По первости все хочется, — сказал дядя Леня. — И мы вот так-то. Думаешь — все твое, все успеть хочешь. А потом глянешь — осталось больше, чем сделал. Философская эта самая… диалектика…
Семечкин негромко стал напевать что-то грустное. Анна вымыла и поставила на стол две миски, положила ложки. Мотор подъехавшего трактора стих.
— За месяц мы еще так напашемся, что ночь — во какой казаться будет, — сказал, ни к кому не обращаясь, Кешка и показал мизинец.
— Это верно, — охотно согласился дядя Леня и повернулся к двери. Вошли Михеев и Дубынин.
— А у вас тут весело, — сказал Михеев, щурясь от света. — Здорово, мужики. Ты гляди, и Круглов объявился, — сказал он, пристально глядя на дядю Леню. — Не усидел, значит?
— А тебя чего понесло? — справившись с растерянностью, спросил дядя Леня.
— Меня-то? Надоело сидеть на одном месте. Хватит, думаю, сколько можно так сидеть…
— Со мной уже и здороваться не надо? — спросила за спиной Михеева Анна.
Михеев повернулся, посмотрел ей в глаза, тихо сказал:
— Про тебя я разузнал… Здравствуй…
— Садись, пока не остыло, — отвернулась Анна.
— Садись, Гена, — сказал Михеев Дубынину. — Вот напарничка бог послал. Слова лишнего не скажет.
— Сам-то ты больно разговорчивый, — не выдержала Анна.
— Я-то? Я — нет. А вот послушать люблю. Круглова, к примеру, с удовольствием послушаю. И чего бы это его перед пенсией в тайгу потянуло? Не знаешь? — Он повернулся к замолчавшему Семечкину. — Хорошая песня. Потом спой еще, я перейму.
За стеной вагончика взревел бульдозер.
— Куда это мужики на ночь глядя собрались? — спросил Михеев.
— Дальше. Все дальше, и дальше, и дальше… Пока не придем, — ответил Семечкин, перебирая струны гитары.
— А идти-то далеко. Как, дядя Леня? — спросил Михеев.
Бальсис сидел в кабине бульдозера рядом с Быстровым. Работал Быстров виртуозно.
— Молодец! — сказал наконец Бальсис. — Только осторожней. И не уставай. Как устанешь — назад. Понял?
Бальсис выпрыгнул из кабины и некоторое время стоял, наблюдая. Бульдозер тяжело ворочался среди черных стволов. Впереди в прыгающем свете фар была отчетливо видна протоптанная тропинка. А позади, еще совсем неподалеку, был виден костер колонны.
Ледяные гольцы стали ближе. Усиливающийся ветер раскачивал ветви деревьев, сбивал кухту, гнал на открытых местах и на реке поземку.
Бульдозер Кешки внезапно замер, уткнувшись в вал покореженных стволов и камней. Кешка выскочил и полез в мотор. Сергей остановил свой бульдозер, подошел.
— Что случилось?
Кешка не ответил.
— Помочь? — снова
