Правда, у некоторых может возникнуть вопрос – с какого перепугу эти самые нарезы получатся спиральными?
А для чего, по-вашему, у меня именно шестигранное отверстие в центре головки? Она идет по шестигранному прутку. Если он будет прямой, то и нарезы выйдут прямыми, но нам такие не нужны, и я уже пробовал, хорошо разогрев, закручивать прут в спираль. Получилось, кстати, даже лучше, чем я надеялся, ибо шаг закрутки вышел переменным. Так это и замечательно, если нарезы в конце ствола будут круче, чем в начале! Люди специально изобретают для этого всякие хитрости, а у меня оно как-то само получилось.
Но одной головки, пусть даже с витым направляющим шестигранником, для изготовления ствола мало. Нужен станок, где будет зажата заготовка, а какой-то механизм начнет потихоньку проталкивать через нее мою головку. Основа же практически любого станка называется станиной.
Поначалу у меня была мысль попытаться ее отлить, потому как в детстве я как-то попробовал силы в художественном литье и испортил аж полтора обеденных сервиза, а кроме того – читал книгу Дюма «Асканио». Но, подумав, пришел к выводу, что этого багажа знаний и навыков не хватит. То есть когда-нибудь, разумеется, придется вникать в тонкости чугунного литья, но станина-то мне нужна прямо сейчас! И раз ее нельзя отлить, эту железяку надо сварить из рельсов.
– Ты их что, покупать собрался? – тут же среагировала жаба.
– Вот еще! Неподалеку от моей дачи есть кусок заброшенной ветки, оттуда и позаимствуем. Но перед этим надо сцепить все три форпостовских трактора цугом и замерить развиваемое ими тяговое усилие. Чтобы знать, какими порциями зараз тащить рельсы из будущего, где они все равно когда-нибудь проржавеют до шпал, в светлое прошлое.
Глава 18
Зима шестого года новой эры, то есть одна тысяча пятьсот восемьдесят пятого от Рождества Христова, выдалась суровой. Весь июль температура даже днем не поднималась выше плюс восьми градусов, а ночью иногда падала почти до нуля. Более того, целых два раза выпадал снег! Правда, таял он быстро, через два-три часа. Но я все равно беспокоился за грядки с новозеландским льном, коих неподалеку от Форпоста было две штуки.
Хоть Новая Зеландия и находилась не очень далеко от нас, эти растения были родом не оттуда, а из цветочных магазинов города Москвы.
Ростки первой разновидности имели по три-четыре листика и пятнадцать-двадцать сантиметров высоты, стоили по сто сорок рублей штука и были доставлены в мой гараж бесплатно, потому как я заказал сразу полсотни. Но все-таки они не очень походили на фото новозеландского льна из интернета, хоть курьер и уверял меня, что это самый настоящий «формиум тенакс». Да, но почему он тогда лиловый с какими-то желтыми полосками по краям листьев? Ах, сорт такой? Ладно, черт с ним, сойдет.
Но на всякий случай я купил и других ростков, правильных, то есть зеленых. Эти были вдвое выше и куда разлапистей, но зато стоили чуть за тысячу, так что жаба позволила мне приобрести только десяток. За ними, блин, пришлось еще ехать в Балашиху.
Вся эта ботаника весной была высажена метрах в ста от моего дома, обнесена забором, чтобы местная фауна ее не погрызла, и вроде неплохо принялась, но тут потихоньку началась зима. И теперь меня одолевало беспокойство – не погибнут ли растения от холода? За них же деньги плачены, и не такие уж малые! Не сравнить со всякими семенами, которые стоили такие копейки, что цифр не запомнила даже жаба.
У меня даже мелькнула мысль накрыть грядки пленкой, но, подумав, я от нее отказался. Ибо развожу не цветы, а промышленную культуру, смысл в которой будет только тогда, когда она сможет расти на открытом грунте и с минимальным вмешательством человека. Этот формиум даст волокна, самые прочные из всех растительных, но не прыгать же ради них вокруг каждого куста! В общем, пусть пока выживают сами по себе, а я посмотрю на результат.
Лен, как ни странно, нормально перенос холода – погиб только один кустик, да и то малоценный, то есть лиловый. Однако зима вышла трудной не только для растений, но и для людей.
Нет, все пришельцы из двадцать первого века чувствовали себя прекрасно. Мориори тоже неплохо переносили холода, на их острове иногда случались подобные зимы. Тасманийцы вообще не видели в погоде ничего особенного – получив армейские полушерстяные одеяла, они даже не каждый день топили печки-пошехонки в своих маленьких бытовках на южной окраине Форпоста. Но вот уроженцам Хендерсона и Питкэрна пришлось туго. Пациенты у доктора Зябликова не переводились, один даже ухитрился схватить воспаление легких, но, будучи исколот антибиотиками, через две недели поправился. А вот дети, даже грудные, почти не болели – видимо, их акклиматизация прошла быстрее и легче.
В начале августа появилась еще одна хорошая новость – моя подруга Таня наконец-то забеременела. А то я уже начинал беспокоиться – тружусь регулярно, то есть два раза в неделю как минимум, а иногда под настроение и каждую ночь, а результата все нет и нет! Но вот он появился, и вторая обитательница моего дома, Света, решила, что теперь настал и ее час. Она проявила недюжинные знания арифметики, сосчитав, что если три года назад ей было четырнадцать лет, то сейчас уж всяко никак не меньше семнадцати, а то и вовсе восемнадцать. То есть она уже вполне взрослая и просто не понимает, почему я до сих пор обхожу ее своим вниманием. Так как девочка действительно выглядела практически как положено женщине, и при этом довольно привлекательной, – естественно, устоять перед ее напором я не смог. Что, впрочем, не вызвало у Тани никакого неудовольствия.
Но, ясное дело, все эти маленькие семейные радости были для меня только фоном. Не могу точно сказать, хорошо оно или плохо, но это так. Возможно, некоторые посчитают меня моральным уродом, но подобное вообще неизбежно. При желании в Интернете, который в значительной мере является слепком современного общества, можно найти мнения, объявляющие уродством что угодно. Причем не только моральным и с уже предложенными рецептами типа «бей козлов».
И наутро после своей победы Света была поцелована и отправлена на кухню, а я сел разбираться с ответом, присланным из Петрозаводска на мое письмо от имени писателя. Потому как там содержалась не только критика «Мечты», но и положительный пример того, как люди строили катамараны, причем задолго не только до двадцать первого, но и до шестнадцатого века.
В качестве этого примера фигурировал катамаран «Хокулеа», что в переводе с полинезийского означает «путеводная звезда». По современным данным, это Арктур. Так вот, в семидесятых годах группа энтузиастов создала реплику древнего судна, на подобных которому тысячу и больше лет назад и происходило заселение Океании. Они мало того что построили этот катамаран, так он потом совершил несколько удачных плаваний с Гавайев на Таити и обратно! Идя поперек преобладающих в том районе ветров и течений, а иногда и просто против ветра.
Дальше в письме приводились эскизы и фотографии, при первом же взгляде на которые я с удивлением увидел нечто весьма знакомое. Да это же катамаран Поля, который мы в немного увеличенном виде воспроизвели в Форпосте в количестве трех экземпляров! Силовой набор перемычки практически один в один, та же самая полужесткая конструкция, допускающая перекос корпусов градусов на пятнадцать – двадцать друг относительно друга. И форма поплавков очень похожа, только у Поля она чуть погрубее, почти без закруглений, но геометрия довольно близка. Так что, на этих недомерках можно пускаться в трансокеанские плавания?
