опробовала некоторые из этих чувств на животных, — наконец, сказала она. — Собакам и лошадям досталась верность, павлинам, — она весело хихикнула, — самодовольство, а лебедям — истинная любовь. Однако же, нельзя сказать, что такая преданность несет лишь благо — уверена, многие несчастные влюбленные пострадали от нее, — она прижалась к юноше еще крепче, сжимая его торс в кольце рук, и продолжила, тихо и грустно:
— Мой учитель — одна из них. Иной раз, думая, что осталась в одиночестве, она повторяла фамилию «Дуань», и плакала. Когда я была маленькой, то очень злилась на этого неведомого Дуаня, огорчившего ее, но позже, поняла, что, вернее всего, виной ее слезам — несчастная любовь.
— Твой учитель влюблена в государя царства Да Ли, Дуань Чжэнмина, или же кого-то из его семьи? — неподдельно удивился Инь Шэчи. — А ее враг живет близ окраин этого царства. Чувствую, в ее прошлом кроется некая трагическая история.
— Я тоже подумала об этом, — согласно кивнула Му Ваньцин, — но не решилась расспрашивать. По сей день заметно, что воспоминания о ее несчастной любви причиняют учителю много боли.
— Быть может, она сможет отпустить это горе, свершив свою месть, — ободряющим тоном промолвил юноша. — Или же и вовсе, сумеет воссоединиться с любимым, кем бы он ни был. Чувство столь крепкое и сильное, что не угасло за более чем полтора десятка лет, заслуживает ответа.
— Надеюсь на это, — чуть улыбнулась Ваньцин. — А сейчас, муж мой, давай поедим, прежде чем суп выкипит.
* * *
Крепость Яньмыньгуань
Предзакатное солнце уже начинало окрашивать багровым серые крепостные стены заставы Яньмыньгуань, когда Инь Шэчи и Му Ваньцин, спешившись, провели лошадей под уздцы по ведущему внутрь подвесному мосту. Справившись у одного из караульных солдат о местонахождении начальства, они двинулись к дому генерала Хань Гочжуна, высокому и крепко построенному, выглядящему, словно маленькая крепость в крепости. Их пустили внутрь беспрепятственно, и молодая пара вскоре поняла почему — они оказались не первыми странствующими воинами, пришедшими предложить свою помощь в защите от киданьской армии.
— Эти-то как здесь оказались? — недовольно буркнула Му Ваньцин. — Они никак не могли выступить в одно время с нами, а наши лошади — лучше любой клячи, которой могут владеть эти оборванцы.
— Верно, они воспользовались почтовыми станциями, меняя на них лошадей, — тихо ответил ей Инь Шэчи. — Хоть правительство и не признает вольных странников, Клан Нищих знаменит своими делами на благо империи Сун, и многие чиновники помогают им по своей воле.
В главном зале дома генерала Ханя расположились их старые знакомые — Цяо Фэн, и двое из четырех старейшин его секты, У Чанфэн и Си Шаньхэ. Также, вместе с ними за столами сидели несколько незнакомых Шэчи нищих, важных видом, и своими движениями и статью выдающих немалое умение в воинских искусствах.
— Серебряная Змея! Зачем ты здесь, негодяй? — вскинулся один из них, молодой и черноволосый, со странного вида растительностью на лице — щегольски подстриженной бородкой при полностью сбритых усах. В ладони его левой руки мерно перекатывались два металлических шарика — известное упражнение на ловкость и силу пальцев.
Незнакомый старейшина
— Достаточно зла ты причинил моему клану, — продолжал незнакомый нищий. — Знай же: сегодня, возмездие настигнет тебя! — слова его были дерзкими и звучными, но лицо выражало лишь напряженное внимание. Черные глаза мужчины пристально озирали Инь Шэчи и его подругу, а сам он не торопился вставать, чтобы претворить свои угрозы в жизнь.
— Что ты знаешь о моем муже, глупый бородач? — холодно бросила Му Ваньцин. — Мы видим тебя впервые. Кто ты вообще такой, чтобы бросаться громкими словами? Верно, жаждущий славы выскочка, — глаза незнакомца зло сузились, но он не успел ответить.
— Никто не будет устраивать драку в моем доме, — уверенным, не терпящим прекословия голосом проговорил мужчина, сидящий на месте хозяина. Высокий и широкоплечий, он двигался с лёгкой заторможенностью, а его лоб пересекали морщины волнения. Черные волосы его, удерживаемые тяжелой серебрёной заколкой, сально блестели в свете ламп, выдавая многие дни без мытья, усы и бородка, некогда ухоженные, были окружены давней щетиной, словно войсками врага, а внимательные черные глаза порой скрывались под полуопущенными веками. Одет он был в многослойный шелковый халат, истертый на плечах и в поясе — несомненную поддевку под доспехи. Инь Шэчи рассудил, что видит перед собой генерала Хань Гочжуна, командующего войсками Яньмыньгуаня.
Генерал Хань, защитник сунской земли, при полном параде — в зерцальной броне типа «шаньвэнь»
— Если вы принесли сюда ссоры — оставьте их за порогом, — отчеканил генерал. — Или же убирайтесь из моей крепости. В преддверии войны, я не потерплю бессмысленных свар.
— У нас с Кланом Нищих и вправду имеется неразрешенная ссора, — спокойно ответил Шэчи. — Но я хочу напомнить всем вам, тем, кого знаю, и тем, кого вижу в первый раз: мы здесь по одной причине — защитить великую Сун. Мы все пришли на заставу Яньмыньгуань не как воины Клана Нищих или секты Сяояо, а как подданные империи, неравнодушные к ее судьбе. Мы здесь, ибо не желаем видеть захватчиков на нашей земле, и готовы проливать кровь, чтобы остановить их. Мы хотим сберечь жизни простого люда, встретив злого и умелого врага, что жаждет отнять их, нашими мечами. Так скажите же мне: достойно ли вспоминать о дрязгах сект и кланов, уместно ли лелеять обиды, и хорошо ли таить зло против тех, кто готов плечом к плечу с вами сражаться против чужеземных находников? Клянусь именами десятков поколений моей славной семьи Инь, верно служивших Поднебесной — ни словом, ни делом я не стану вредить защитникам Яньмыньгуаня, к какой бы секте, клану, или школе они ни принадлежали. Готовы ли вы ответить мне тем же? — после его слов, в зале на мгновение воцарилась тишина, прерванная звучным хлопком в ладоши.
— Хорошо сказано, — с одобрением промолвил генерал Хань. — Знаю ли я тебя, юный Инь?
— Не думаю, господин генерал, — покачал головой юноша. — Мое семейство обитает в Ваньчэне, что в округе Дэнчжоу, и редко путешествует столь далеко на север. Я — Инь Шэчи, известный также, — он
