его кожи под тонкой белой рубашкой.
Его пальцы осторожно, едва касаясь — перчаток на них не было — погладили мою руку. И властелин повторил:
— Что ты? Всё хорошо?
— Да… — прошептала я с трудом, медленно разомкнула свои объятия и забралась под одеяло.
Этаро не решился тревожить меня и что-то спрашивать вновь. Но я чувствовала его внимательный, задумчивый взгляд, которым он скользил по моим светлым волосам и спине.
И взгляд этот был таким же жарким, как все его прикосновения…
Быть может поэтому, когда властелин вновь заснул, мне стало холодно?
Дрожа, я спустила на пол ноги и соскользнула с постели, а там и за дверь, в темноту…
У меня больше не было ни единого шанса что либо предпринять против Этаро. И я была рада. Одновременно с этим ощущая себя в ловушке.
Я сдалась врагу… Но не могу оставаться здесь дальше. При этом и бежать уже не было смысла.
Зачем возвращаться в дом, который властелин рано или поздно разрушит, когда сердце моё теперь поселилось в его замке? И я буду вынуждена скрывать ото всех своё падение…
Но только меня посетила мысль о том, что я могла бы остаться (пусть от этого и не приходило облегчение) мой кот, спорхнув откуда-то с потолка, бросил мне под ноги маленький свёрток пергамента.
Неужели успел слетать к реке и вернулся с посланием?
Так оно и было. Кельн прислал мне весточку, а точнее дал толчок к решению о побеге.
Нужно отставить мрачные мысли! И сделать по совести.
Дома меня ждёт жених, одного со мной рода, знакомый мне с детства, достойный, любящий. А останусь здесь, в замке дракона, навеки стану предательницей для своих собратьев.
Но я чувствовала, что если не увижу Этаро сейчас, в последний раз, пока он спит, то уже не смогу уйти. Его взгляд… Если он бросит на меня хотя бы один взгляд, то навеки прикуёт к себе. Похитит моё сердце.
Поэтому я вернулась в комнату и, стараясь даже не дышать, чтобы не потревожить и без того его беспокойный сон, подступила ближе.
Этаро так красив… Чёрные волосы казались стальными под бледным светом луны. Лицо, отчего-то, сосредоточенным. Ресницы его подрагивали. Губы плотно сомкнуты.
Так жаль, что ему снится дурной сон… Надеюсь, лишь это, а не его странная болезнь вновь взяла над драконом верх. Силу свою, чтобы проверить и исправить всё, я использовать не могла — боялась разбудить.
Поэтому… последний взгляд, последнее касание, пусть даже лишь его холодных волос… Но я оставляю Этаро спящего и пока ничего не подозревающего, одного.
Стража у дверей вновь, уже привычно расступается, когда я выхожу, и склоняет головы в почтении. А ведь я мелария… Но на меня смотрят, как на избранницу властелина.
И относятся с уважением лишь поэтому. Лишь потому, что уважают Его.
Я никто для них. В этом замке я всё ещё никто.
А Этаро, тёмный властелин, которого любят и боятся так сильно, так отчаянно, на самом деле сын того, кого проклял в прошлом наш король. Кто похитил нашу принцессу, ставшую в последствии матерью Этаро.
Как уложить всё в голове? Отчего-то сейчас я как никогда верю той истории о происхождении властелина, что показал мне Амил.
Отец Этаро, живущий сотни лет, погибший ни так давно, скрывал нашу принцессу ото всех. И её сына, отдав его на воспитание королю Иисиды.
И вот люди получили своих правителей, сильных, с привычной всем драконьей магией. А меларии всё больше выступали в людских глазах неправыми в давней ссоре. И опасными для людей. И ничтожными…
А всё в попытке отца Этаро отодвинуть проклятие. Спасти сына…
Да только сын сам поверил во всё, запутался, не зная правды о себе. Признав предрассудки о мелариях правдой, признав нас враждебным для людей народом.
Неужели другого выхода не было, кроме как лишать сил и земель мой народ? Неужели Этаро действительно верит, что, пади Сумеречный мир, исчезнет и проклятие?
Проклятие, которые он всё ещё считает всего лишь своей странной болезнью…
Но, возможно.
Всё это возможно…
Но Сумеречный мио наполовину его так же, как и Иисида.
Мы едины.
Все мы…
Но вот я бегу по подземелью через тайный ход, который он сам мне показал ни так давно, гуляя по замку и желая хоть чем-то меня удивить и развлечь.
Здесь не остановят меня. Никто просто не поймёт, что я покинула замок. Никто не видел, как я добралась до подземелья и свернула на скрытый ото всех, кроме Этаро, проход.
Пока он не проснётся и не увидит, что меня нигде нет, никто не узнает о моём побеге.
А я уже буду далеко.
Ведь лошадь его услышит меня и принесётся ко мне, где бы я ни находилась, если буду звать на земле Иисиды.
И пёс Этаро верен мне. И не даст никому нас в обиду.
Я подозвала его, когда спускалась по ступеням в подземелье всё ниже и ниже. И он, тихо поскуливая, предчувствуя разлуку с хозяином, уверенно шагал рядом со мной.
Пальцы мои утонули в его густой шерсти на холке, и по запястью моему тут же прошлись горячим языком.
— Всё хорошо, Шторм, всё хорошо… — даже шёпот мой разлетался эхом по подземным туннелям, обросшим едва мерцающими в темноте фиолетовыми кристаллами.
Свеча в лампе, которую я несла перед собой, коптила, от чего стекло становилось мутным и едва ли освещало путь по разбитому каменному полу. Но я всё ускоряла шаг, придерживая рукой подол чёрно-золотого платья.
Того самого, в котором была недавно на ужине.
Выход должен быть уже близко. Как и рассвет…
Подземелья замка недаром сравнивали с корнями дерева. А корни эти проходили вглубь и в стороны на многие мили.
Но я не чувствовала усталости.
Свеча догорела. Крысы с писком разбегались от моих шагов. Сырость въедалась в мои волосы. Ноги сбивались в кровь.
Но я дошла, осталось лишь подняться по скользким крутым ступеням и оттолкнуть крышку люка.
И едва у меня это получилось, в глаза мне ударил утренний свет. Тусклый, но когда выходишь из кромешной тьмы, даже маленькая искорка способна ударить в лицо стрелой.
С трудом выбравшись наверх, я упала в зелёную острую траву и, зажмурившись, тяжело дыша, улыбнулась, испытывая облегчение пополам с горечью.
Я свободна! Почти свободна.
Заложив в рот пальцы, изо всех сил, на которые была способна, я засвистела и стала ждать, когда на горизонте, над вересковым полем, появится чёрная лошадь с призрачными крыльями.
Не
