него в голове срабатывают предупреждающие колокольчики. Господи. Эта девушка опасна. Для его головы и для его сердца. И все же… это бушующее внутри него желание заставляет его постоянно терять контроль над собой.
Луч улыбки искривил ее губы.
— В любом случае. Все прекрасно. Напитки идеальны. Погода идеальная. Все идеально, кроме моих волос, которые пушатся.
— По-моему, выглядит хорошо.
Она надулась.
— Ну, мы не все можем иметь твою идеальную бороду.
Он усмехается.
— Идеальную, да?
С легким вздохом Тесси смотрит на горизонт. Соломон переводит взгляд на журнал в своих руках, не обращая внимания на то, как напрягается его член. У него чертовски красивый вид, и он не говорит об океане.
Тесси одета в бикини-стринги, демонстрирующее ее длинные ноги и небольшой бугорок на животе. На солнце ее стройное тело сияет. Ее влажные от морской воды волосы тают на плечах, как мед. Ее нос окрашен в розовый цвет и усеян W-образным созвездием веснушек, высыпавших вместе с солнцем. Соломон вспоминает вчерашний вечер. Прошлой ночью он целовал ее, запустив руки в ее спутанные волосы, а она…
Ее телефон.
Ее телефон пикает.
Каждый мускул в его теле напрягся.
Вздрогнув, Тесси приподнялась на локтях, чтобы осмотреть лежащий на боку мобильный телефон.
— Это Эш, — говорит она, набирая ответ. — Расслабься, Рэмбо.
Расслабься. Точно.
Напряжение в его плечах ослабевает. Он все еще на взводе после испуга за завтраком. Эти чертовы яйца. Конечно, он переборщил, вскочил из-за стола, как проклятый сумасшедший, но, Господи. Он ничем не рисковал. Пищевое отравление может быть серьезным для любого человека, не говоря уже о беременной женщине. Не говоря уже о его…
Эта девушка, которая ежедневно вызывает у него изжогу.
Его мысли вернулись к их разговору за завтраком.
Они нашли решение, но его недостаточно. И все же, что ему остается делать? Переехать в Лос-Анджелес? Попросить Тесси переехать в Чинук? Он не может этого сделать. У нее есть работа и своя жизнь. Он никогда не попросит ее отказаться от этого. Они — два человека из двух разных миров, и оба должны двигаться дальше.
Но хотят ли они этого? И хочет ли этого он?
Время идет. Сегодня его последний день в Мексике, и хотя он должен был бы с облегчением узнать, что завтра вечером вернется в Чинук, облегчение — последнее, что он чувствует.
Покидать Тесси… ему это не нравится.
Движение рядом с ним заставило его мысли проясниться. Тесси сбрасывает ноги с шезлонга и встает. Ее руки обнимают смазанный кремом живот.
— Собираюсь искупаться. Хочешь?
Да, черт возьми, он хочет пойти с ней. Хочет идти за ней по пляжу и держаться за нее, если будет волна.
— Рекордная высота. С тем же успехом. — Он встает, наконец, сдается и тянется за ней, чтобы снять рубашку. Он берет пиво из ведра, не обращая внимания на улюлюканье Тесси, и они вместе идут к пляжу.
Когда они меняют песок на прибой, Соломону приходится бороться с желанием накинуть полотенце на плечи Тесси.
Она беременна. Рядом с ней мужчина, и все равно головы крутятся вокруг нее в стиле "Экзорциста". Это его бесит и одновременно заставляет гордиться. Потому что Тесси чертовски сексуальна, а она даже не пытается.
Пусть себе, блядь, смотрят. Пусть их языки волочатся по песку, как мультяшные волки. Потому что он один рядом с ней, и, черт возьми, если это не заставляет его быть твердым как черт.
Он смотрит на ее красивый профиль. Каждый атом в его теле хочет поцеловать ее снова. Хочет отнести ее в постель и оставить там, стонущую в его объятиях. Его чертовски возбуждает то, что она носит его сына. Соломон прочистил горло, вытаскивая мысли из сточной канавы. Она ясно дала понять, чего хочет, и это не он. А у нее и без того хватает проблем, чтобы еще добавлять к ним навязчивого мужчину.
— Знаешь, мне нравится, что ты здесь, — говорит она, ударяясь плечом о его руку, когда они идут по песку к прибою. — Ты как мой щит.
Он переводит взгляд на нее.
— Как это?
— Теперь я могу указывать на тебя, когда люди спрашивают, кто отец.
Он вздрогнул при мысли о любопытных засранцах, вторгающихся в ее личную жизнь.
— Кто это спрашивает?
Она хлопает в ладоши.
— Да все. Совершенно незнакомые люди. Они даже пытаются пощупать мой живот без спроса. Как будто это их право или что-то в этом роде. — Края ее губ опускаются вниз.
Соломону это не нравится. Ни капельки.
— Когда ты беременна, у тебя нет никакой личной жизни.
— Похоже, мне придется купить тебе футболку с надписью "отец ребенка" со стрелкой, — поддразнивает он, желая убрать с ее лица это мрачное выражение. Он хочет сломать руку любому, кто попытается прикоснуться к ее животу без ее разрешения.
У нее вырывается визг.
— Ты пошутил? Ты шутишь? — Она смеется, на ее лице появляется восхищенное выражение. — Торжественный человек шутит. Он живет.
Он останавливается.
— Ладно, все. Ты входишь.
Рыча, он бросается к ней, и она, визжа, бежит вниз к прибою. Когда он догоняет ее, он обхватывает ее рукой за талию и заключает в свои объятия. Она нежно извивается в его объятиях, но не пытается вырваться. Он держит ее. Подхватив Тесси, он несет ее в прогретый солнцем океан. Опустив ее в воду, он пускает ее в волны. Но не слишком далеко: потерять Тесси в океане сегодня не получится.
Держа пиво высоко над головой, Соломон окунает голову в прохладную воду.
— Черт, — выдыхает он, выныривая на поверхность и стряхивая воду с лица. — Как холодно.
Тесси смеется и ныряет под воду. Она делает дугу по кругу, затем всплывает из воды.
Волны шлепают по пляжу, музыка из кабинки диджея и приглушенные разговоры из плавательного бара плывут по воздуху. Но для Соломона не существует ничего, кроме них двоих. Вода настолько прозрачна, что он видит, как она бьет ногами.
Она удовлетворенно вздыхает и вытягивает руки и ноги. Его сердце замирает от этого зрелища. Тесси покачивается в воде. Ее раздувшийся живот похож на плавник акулы в прибое. Он мог бы смотреть на нее весь день.
Она плывет к нему, наклонив голову.
Дрейфуя, как луна во время прилива, он потянулся к ней. После секундного колебания она тоже тянется к нему. Их пальцы переплетаются под волнами, переплетаются.
А затем, медленно, он притягивает ее к себе.
Когда ее тело встречается с его телом, они смыкаются, и все, что может сделать Соломон, это крепче прижаться друг к
