Книга Шелковые нити - Мария К

Хлоя больше не могла сдерживать свои слова, и они сорвались с ее губ со смесью гнева и обиды.

— Ты никогда не любил меня. Ты никогда не любил никого, кроме себя, — обвинила она его, и в ее голосе прозвучала горечь.

Он, однако, оставался невозмутимым.

— Ты ничего не знаешь обо мне, милая. Но имеет ли это значение? Любовь переоценивают, — возразил он, слегка коснувшись пальцами ее щеки.

Его прикосновение стало последней каплей. Разочарование и обида Хлои переполняли ее, и она отреагировала импульсивно. Она резко отбросила его руку, но это движение, вызванное ее сильными эмоциями, переросло в непреднамеренный удар. Физическое проявление ее эмоционального потрясения вызвало у нее чувство странной смеси силы и сожаления, как будто ей наконец удалось оттолкнуть его, но ценой потери контроля.

Хлоя стояла там, дрожа от смеси гнева, шока и чувства силы. Она пристально смотрела на него, ее грудь вздымалась, рука болела от удара, из-за которого у него из носа потекла кровь. Его реакция оказалась совсем не такой, какой она ожидала.

Он посмотрел на нее с удивительным сочетанием шока и веселья. Кровь текла у него из носа, но на лице застыла кривая усмешка.

— Ах. Я понял. Ты злишься, — сказал он с мрачным смешком. — Ты наконец-то потеряла контроль. Как тебе это чувство? — Он поднял руки, приглашая ее ударить снова. — Ударь меня. Я не буду тебе отвечать. — Его глаза потемнели. — Тебе стало легче? — Кровь окрасила его губы, когда он улыбнулся. — Я знаю, что стало. Так что не подавляй свои желания, дорогая.

В его словах была странная смесь провокации и понимания, оставившая Хлою в состоянии замешательства и неповиновения. Она отдернула руку.

— Мы не похожи. Мне не нравится причинять боль людям ради собственного развлечения.

Ричард, чье поведение все еще оставалось странно спокойным, несмотря на кровоточащий нос, запротестовал: "Ты не понимаешь мотивации моих действий".

Гнев Хлои, хотя и не совсем искренний, был очевиден, когда она огрызнулась в ответ: "И не хочу". С этими словами она отвернулась, полная решимость оставить эту тревожную встречу позади.

— Прощай, Ричард.

— До встречи, — спокойно произнес Ричард с едва заметной улыбкой в голосе, оставив Хлою с сохраняющимся чувством двусмысленности и неуверенности.

12.

Хлоя стояла на своей светлой кухне, аромат свежих овощей наполнял воздух, пока она готовила салат. Она ловко нарезала помидоры, погруженная в свои мысли, когда внезапно раздался звонок, нарушивший ее концентрацию. Она вытерла руки кухонным полотенцем и подняла трубку.

Из телефона донесся знакомый мягкий голос. Это была ее мать, звонившая, как они часто делали, просто чтобы поболтать.

— Привет, дорогая, — прозвучал в трубке успокаивающий голос, и улыбка Хлои стала шире от знакомой теплоты.

— Привет, мам, — ответила Хлоя с явной нежностью в голосе. Разговор шел по заведенному порядку, затрагивая такие темы, как работа, учеба и мелочи их жизни. Хотя эти обмены любезностями, возможно, казались обычными, они имели глубокое значение для Хлои, придавая ощущение нормальности ее в остальном бурной жизни.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Хлоя с неподдельным волнением. У ее матери были некоторые проблемы со здоровьем, и Хлоя постоянно беспокоилась о ней.

— Я держусь. И еще раз поблагодари своего друга от меня, — сказала ее мать, и в ее голосе прозвучала признательность.

Хлоя на мгновение была озадачена.

— Какого друга? — спросила она, пытаясь вникнуть в ситуацию.

— У тебя много друзей-альтруистов? — ответила мама мягким смешком. — Я говорю о Ричарде.

Хлоя была застигнута врасплох. Она понятия не имела, что имела в виду ее мать.

— За что? — наконец спросила она. Упоминание о Ричарде открыло ящик Пандоры, полный вопросов и замешательства.

— Как за что? — эхом раздалось из трубки, которая, казалось, была так же озадачена. — Он купил мне то лекарство. И выписал чек, чтобы оплатить операцию. Он сказал, что расскажет тебе позже, как сюрприз.

Хлоя была ошеломлена. Ее раздражало, что он действовал от ее имени без ее ведома или согласия. Его вторжение, не посоветовавшись с ней, было самонадеянным и, по ее мнению, агрессивным. Хлоя ценила свою независимость и возмущалась любым вмешательством в ее дела, особенно со стороны кого-то вроде Ричарда.

Поняв замешательство своей матери, Хлоя быстро вставила: "Ах, да. Точно. Я совсем забегалась. Должно быть, я забыла рассказать. Я очень благодарна ему." Ее речь ускорилась, и она не могла дождаться окончания разговора.

Она стояла на кухне, все еще держа в руке нож, и кипела от гнева, когда из трубки раздавались гудки. Она была зла не только потому, что он сделал что-то доброе для ее семьи, но и потому, что это вызвало в ней такие эмоции. В идеальном мире ей было бы все равно, но реальность была другой.

Когда он наконец ответил после трех гудков, его голос, теплый, как всегда, наполнил ее слух.

— Наконец-то мне выпала честь услышать твой голос, — сказал он.

Но Хлоя не собиралась обмениваться любезностями.

— Как ты смеешь приближаться к моей матери? — выпалила она, надеясь выразить всю глубину своего неудовольствия.

— Хлоя, хочу сказать, что мне не нравится твой тон, — заметил он, его собственный тон стал холодным. — У тебя странный способ говорить "спасибо". И все же, несмотря на гнев, какая-то часть ее все еще колебалась. Она не хотела полностью отталкивать его, но ей нужно было, чтобы он понял границы, которые он пересек.

Хлоя не смогла удержаться от смеха.

— Спасибо? — удивленно повторила она. — У тебя не получилось связаться со мной, поэтому ты решил действовать через мою мать?

Ответом Ричарда был усталый вздох.

— Почему ты не можешь просто принять, что тебе дают?

— Мне не нужны твои подачки! — повысила голос Хлоя, ее гнев нарастал. Она не просто отказывалась от его предложения; она отвергала саму идею о том, что нуждается в его помощи.

— И ты ставишь свою гордость выше здоровья матери? — Ричард остался невозмутимым. — Я не ребенок, Хлоя, мне не нужно твое разрешение.

Их разговор был наполнен напряжением, и ни один из них не желал отступать.

Гнев Хлои разгорелся еще сильнее от его слов, она чувствовала, что ее мир выходит из-под контроля.

— Ричард, ты не имеешь права, — сказала она, ее голос дрожал. — Дело не в гордости. Речь идет о границах, уважении и элементарной порядочности. Ты не можешь просто так врываться в жизнь моей семьи, думая,