на спину ровно. С меня сняли платье и отдали почистить и поутюжить, а я легла и закрыла глаза. Кончики пальцев Асканио пробежались по обоим суставам через слои оставшейся одежды, от пальцев струилось тепло. Он живо определил, что не в порядке правый тазобедренный сустав, и принялся что-то с ним делать. Боль утихла, и я провалилась в сон.
Проснулась от громкого звука, услышала, как Марьюшка шипит на кого-то, что нужно тише.
— Мари, я не сплю, — подала голос, вышло как-то тихо.
— Госпожа Женевьев, чудесно. Его высочество уже справлялся о вас.
— Да, я понимаю. Одеваемся и идём, так? Я долго спала? Обед уже начался?
— Нет, обед не начался, ждут, его высочество возвращался в Руанвилль, нужно было наказать ту подлую тварь, что стрелял в вас!
В меня? Вот так новости.
— Ты уверена, что в меня? Не в его высочество?
— Да он признался, рассказали.
— И… что с ним будет?
— Повесили, — пожала плечами Марьюшка. — Смотреть на него, что ли? Или обратно отпускать, чтоб дальше гадости творил?
— И чем же я его обидела? Или… это была Женевьев? — шёпотом уточнила я.
— Он сказал, что всё из-за вас. Что вы затмили разум его величеству Луи, и из-за вас вся жизнь пошла прахом. Неурожаи, налоги, бунты. И что вас правильно сослали, но вы вернулись и теперь морочите голову его высочеству. И что он думал — это сплетни, не мог его высочество Анри взять вас в жёны, а он не просто взял, а ещё и перед всеми вас показывает. И что без вас было бы лучше. И что его высочество зря вас привёз, потому что с вами ему удачи не будет, — всё это она говорила быстро и очень тихо.
Если честно, что-то такое я предполагала. Слишком уж должны были не любить фаворитку предыдущего короля. И явно обвинять во всём — и в том, что правда было, и в том, что близко не ходило и не лежало. Боялась за Анри, и не подозревала, что и за себя тоже нужно бояться.
Так, и что теперь? Я встала на ноги, ноги ощущались совершенно ватными. Пошевелила пальцами, стряхнула каждую ногу по очереди. Если кто-то думал, что я испугалась, заплакала и убежала обратно на край света — он глубоко ошибся. Ничего подобного. Там, под солнцем, у меня слишком болела нога, чтобы думать о чём-то таком. А здесь, когда всё стало понятно — нужно идти вперёд и не оглядываться, раз уже встряпалась.
— Мари, одевай меня, доставай самые бриллиантовые бриллианты, и рисуй мне на лице самую что ни на есть важную и властную принцессу. Пусть все видят. Я в порядке, и дальше планирую быть в порядке.
Мари улыбнулась и кивнула, и позвала Меланью помогать. Меланья молчала и явно думала о чём-то своём, и я спросила:
— Что случилось? Что-то с Северином?
Она вздохнула и ответила:
— Я просила господина Северина взять меня с собой. Он отказал, сказал, что я неумелая, и что мне там не место.
Что?
— Куда — с собой? — не поняла я.
— Охранять вас. Я же могу послушать из теней, могу уловить враждебную магическую силу. И господин маркиз, его учитель, тоже согласился с этим. Но они не взяли меня, когда я попросилась.
Ох ты ж.
— Может быть, ещё поучат и возьмут? Я думаю, случай ещё представится. Не огорчайся, всё будет.
Кажется, меня саму больше никуда не возьмут, после сегодняшнего-то, куда ж там Меланью! Но Меланья только вздохнула. Привыкла — не спорить, не возражать. Ладно, поглядим.
А пока — они с Мари сопровождают меня в парадную столовую Лимейского замка. Там натёртый пол и зеркала, и сверкающая посуда, и множество осветительных шаров. И Анри — в серебряной парче, что-то слушает, ему говорят двое неизвестных мне мужчин — тоже одеты ничего себе так, но раньше у нас не появлялись.
— Её высочество Женевьев де Роган! — говорит распорядитель, и все, вот прямо все поворачиваются ко мне.
Много неизвестных мне лиц, предстоит узнать, кто все они. Как мужчины, так и женщины, появилось десятка полтора, не менее, незнакомых мне женщин. И все склонились почтительно — пока я с доброжелательной, надеюсь, улыбкой шла к Анри.
— Я рад, что вы в порядке, — улыбнулся он.
— Да, всё хорошо, — тихо сказала я. — Асканио помог.
Дальше мы сели за огромный стол, и начался тот самый пир. То и дело говорили тосты — восхваляли Роганов, и лично Анри. Называли его непобедимым, великолепным, достойным наследником великих предков и всё такое. И Максимилиану перепадало — тоже как достойному наследнику тех самых предков. По лицу Анри нельзя было сказать, что он думает об этом нескончаемом хоре славословий, он вежливо кивал, но в ответ ничего никому не говорил.
Мне же было интересно — а про новоявленную принцессу Роган, то есть про меня, скажут, или нет? Потому что то и дело ловила на себе разные взгляды — от заинтересованных до откровенно враждебных. Кстати, братец вполне так пришёл и за стол сел, нужно будет спросить Анри, приходил ли он поговорить и обещал ли ну хоть какую пользу. А то того и гляди, набегут всякие и разные, кто кормился возле Роганов раньше, и сейчас решили, что снова всё будет, как было до революции. А нам оно вообще надо?
О, сказали, надо же. Совершенно неизвестный мне господин в салатовом, с кружавчиками и вышивкой, возгласил что-то в честь «её высочества, мудрой и прекрасной дамы». Нужно будет спросить, кто таков и что ему вообще нужно.
А пока одно блюдо сменяет другое, обслуживание на высоте — здешние сотрудники знают своё дело, и справляются и руками, и магией. Любо-дорого посмотреть. Женя, смотри на всё это, как на уникальный опыт. Где бы ты ещё такое увидела? Ну а что стреляют… это тебе дома крупно повезло, что удалось избежать всех этих милых моментов, и что ваш с Женей бизнес не был никому особо нужен. А то могли бы и дома стрелять, но пронесло, и пусть проносит дальше.
А в приметных и известных хоть где могут стрелять. Смирись и успокойся.
Обед наконец-то завершился, и Анри поднялся, дав всем знак вставать из-за стола.
— Эжени, — сказал он тихо, — очень тебя прошу, прими дам. Они жаждут быть тебе представленными, даже если давно знакомы с маркизой и раньше не питали к ней добрых чувств.
Что ж, ожидаемо. У меня будет свой двор? Мне придётся занимать этих самых дам? Но если такая деятельность поможет Анри и привлечёт мужей означенных дам на нашу сторону — я буду это делать.
— Как ты думаешь, где мне лучше это сделать?
— Голубая гостиная в твоём распоряжении.
— Хорошо, — улыбнулась я ему, только ему.
И направила свои стопы в голубую гостиную — на том же этаже, рядом. Улыбалась всем по дороге, и шепнула распорядителю:
— Господин де Жуи, я буду рада видеть всех прибывших дам и беседовать с ними.
23. Отечество в опасности
Видимо, этого самого господина де Жуи кто-то неплохо проинструктировал, или он сам был человеком неглупым. Во всяком случае, он дождался, пока я с моим неизменным сопровождением добреду до противоположной от входа стены, сяду в кресло, а Мари расправит все складки на моём платье, и только потом принялся пропускать тех самых дам. По одной. И не забывал называть — кто такова. Чудо, а не человек. Я, конечно же, всех с одного раза не запомню, если бы у меня хотя бы список был, а так — вряд ли. Но очень постараюсь.
И ясное дело, все они если и не были знакомы с Женевьев, то наслышаны-то точно. Сплетни в любых количествах. И любого качества. Ничего, будем прорываться.
Я улыбалась всем входящим и кивала на банкетки и кресла — пусть рассаживаются, в ногах правды нет. Скажем, мне нужно выступить перед… новыми сотрудниками? У нас в компании создали новый отдел, набрали туда людей, и мне нужно быстро и без сантиментов объяснить им задачу? Ну, попробуем.
— Приветствую вас, дамы, рада видеть всех. И от имени его высочества выражаю вам благодарность за то, что прибыли сюда и тем самым показали, что несмотря ни на какие сложности, жизнь продолжается, и все мы тоже продолжаемся, — добавила в финале с усмешкой.
Интересно, знает ли кто-нибудь из них, что в меня сегодня стреляли? И что думают? Туда и дорога? Или наоборот?
— И я предлагаю всем нам сейчас подумать — что мы можем сделать для наших мужчин. Наше отечество в опасности, и нам нужно всё — все головы, чтобы думать, все руки, чтобы делать, все ноги, чтобы добираться, куда нужно, все силы
