Вспоминаю рассказ Рустама и мысленно киваю. Только из уст друга это звучало иначе.
— Но чёрт! Дана познакомилась с Лапиным и забрала Рустама у меня. Словно сына отбирала! Но к тому времени я уже оброс панцирем, и всё вокруг не так сильно меня волновало. Я стал «роботом», как тогда называл меня племянник. Работал-работал-работал, и лишь дома приходил в себя рядом с семьёй. Смирился с тем, что сестра семью заводит. И ведь Рустама у меня не навсегда забирают. А мог к нему приезжать... Через какое-то время я встретил твою мать и женился. А потом… потом ты знаешь...
— У меня правда, девочка! Врачи говорят… — начинаю тараторить.
— Знаю, — кидает безэмоционально. — Я несколько раз перепроверял всё. Точно девочка!
— Теперь ты знаешь всё… — прерывает меня. — Я не хотел детей, чтобы вновь не испытать вот это… Да, возможно, у твоей матери тоже могли быть девочки, но… я не хотел рисковать. Вновь. С тобой всё иначе… Ты сразу перевернула всё к чертям собачьим. Не слушала меня, не подпускала к себе, кусалась! Боролась за нашего ребёнка, за что я буду всю жизнь тебе благодарен!
— А почему ты не пытался сделать ЭКО с определением пола? — спрашиваю его, когда он садится обратно на скамью и садит меня следом. И берёт за руку. — Или когда эмбрион сразу программируют на пол… не знаю, как правильно это называется. Читала в интернете что-то такое.
— Тогда такого не было, Кать, — вздыхает. — А потом я уже решил не иметь детей. И смысла изучать этот вопрос не было. У меня был Рустам и всё...
— Тебя я, правда, боялся потерять, — тихо рассказывает. — Твоя мать… Ей было бы плевать, если ребёнок родился бы и умер. Вытащила бы у меня очередную сумму «для лечения». А вот ты… Я не хотел рисковать тобой. Вдруг ты бы… как Маша...
— Замолчи! — рявкаю и инстинктивно бью его по щеке, но тут же понимаю, что сделала. — Прости! Я… Я не хотела! Но не смей! Слышишь, не смей! Я…
— Ты сильнее! Да, — соглашается, потирая ушибленную щеку. — Но обстоятельства ломают, Катюш. Она тоже не хотела. Но обстоятельства заставили.
— У нас дочь! — кричу и хватаю его за руку, прикладывая её к своему животу. — Вот тут! Твой! Ребёнок! Твоя! ДОЧЬ!
— Моя… дочь!
Глава 21
— Карим, — аккуратно подхожу к нему и ставлю чашку кофе перед ним. Он уже холодный, но в данный момент главное не кофе, а то, что я попала в кабинет Карима. – Вот, — указываю на кофе. – Взбодрись немного.
Смущённо опускаю взгляд на свои ноги, стесняясь того, что без спроса вошла в его кабинет, пока он работает. Но я стучала несколько раз, только вот мужчина, кажется, так увлёкся, что не ответил мне.
Или намеренно игнорировал.
После кладбища мы нормально так и не смогли поговорить. Карим словно избегает меня, не желая моей жалости с моей стороны. Заперся в себе и своём кабинете. Старается не выходить лишний раз из него. Работает и спит здесь. Даже в спальню свою не заходит. Стыдно, но я проверяла.
А я ведь не пожалеть хочу, а, наоборот, поддержать. Сказать, что понимаю его и теперь на многое смотрю иначе. Что всегда буду рядом с ним, если ему это нужно будет.
— Спасибо, — его руки тянутся к чашке. – Кать…
— Карим… — одновременно с ним заговариваю, но он замолкает, позволяя мне первой сказать. – Карим, хватит! Хватит сидеть в этом кабинете одному. Сидеть и носу не показывать. Ты… ты даже не завтракаешь и не ужинаешь со мной и дедушкой.
— Киса, у меня просто много работы, — тянет, мягко улыбнувшись и склонив голову набок.
— Ложь! – восклицаю. – Ты просто меня избегаешь. Я понимаю, что ты не хочешь жалости.
— Да, Катя. Ты права, — быстро сдаётся. – Я не хочу к себе жалости. Решил дать тебе пару дней, чтобы ты пришла в себя. Переосмыслила всё. Перестала видеть во мне жертву. А потом бы я вернулся в твою жизнь. В вашу с малышкой жизнь.
Ага! Вернулся бы! Конечно!
С болью легче справляться, когда у тебя есть тот, кто понимает и выслушает. А не разрываться самому внутри.
Много лет назад, таким человеком была Алиса. Теперь пришло время возвращать мне долги.
К тому же я хочу, чтобы я была таким человеком для Карима. Важным человеком в его жизни.
— Я тебя жалеть не собираюсь, — продолжаю наступать. - Наоборот, поддержать хочу. Понимаешь? Хочу рядом с тобой быть.
— Зачем, Кать?
— Ну, потому что… — начинаю, но запинаюсь, потому что сказать следующее будет огромным шагом. Он многое изменит во мне. И если Карим поймёт, то и наших отношениях тоже. – Потому что, ты, Карим, наша с дедушкой семья. А у нас принято поддерживать и помогать друг другу, когда другому плохо.
— Кать, я отвык от такого.
— Привыкай обратно значит! Ты понимаешь, что… — да, будет нечестно, но другого варианта нет. –… что я беременна и мне нервничать нельзя. А ты своей игрой в прятки заставляешь меня нервничать! Паршивец! Плакать лишний раз, думая, что я что-то делаю не так. Да, гормоны! Но я правда переживаю и нервничаю из-за этой ситуации.
— Катя! – он встаёт с кресла.
— Ты как малый ребёнок, Карим! – не выдерживаю и начинаю говорить прямо. -Честное слово! Я сижу там, — указываю рукой за дверь. —… и вместо учёбы думаю о том, поел ли ты что-то или нет? Хорошо ли всё у тебя? Может, тебе что-то надо? А ещё я переживаю за тебя! Как ты этого не понимаешь?! Переживаю, потому что не чужой человек. Потому что лю… — замолкаю, понимая, что чуть лишнего не сболтнула.
— Катюша, — подходит и обнимает. – Я же как лучше хотел, — гладит по спине успокаивающе. – Наоборот, хочет, чтобы ты не переживала за меня, поэтому тут сидел. Со мной всё хорошо. Я уже смирился со своим прошлым и умею с ним жить.
— Я понимаю, что пережитое тобой это ужас, но жизнь продолжается. И одна частичка твоей мотивации — вот здесь, — перемещаю его руку на свой живот, смотря как на его лице появляется улыбка. – И малышка по тебе соскучилась. Очень соскучилась.
— А ты? – поднимает взгляд на меня.
— И я, — краснею вся, признаваясь. – Очень. Сложно быть одной и без тебя, когда ты каждый день приходил ко мне в больницу, — отвожу взгляд.
— Ты такая милая, когда обижаешься, — шепчет и целует медленно в висок, а после в кончик носа, останавливая моё сердце на эти мгновения.
Или, наоборот, ускоряя биение сердца до такой степени, что непонятно бьётся оно или стоит на месте.
— Я приготовила борщ и… пойдём? – хриплю, когда он прекращает целовать и просто смотрит на меня, перебирая свободной рукой мои волосы.
Боже! Если он так будет делать… боюсь я стану помидоркой на всю жизнь.
