включила. Действительно: голос Алексея, родной, любимый голос! "Душа моя" – песня, как будто он обращается к ней… Не было горечи, не было печали! Было такое ощущение, что он не умер, а просто уехал надолго и где-то пишет для неё песни. "Я ноги буду целовать тому, кто придумал идею с альбомом!" – ликовала Турава. Она перестала плакать перед сном. Он снова жил для неё, только в параллельном мире, иногда давая о себе знать.
* * *
Наумов позвонил Байеру в Берлин:
– Привет, музыкальное дарование!
– А, это ты, капиталист! Рад тебя слышать, чертяка. Мама как? – отозвался Дэн.
– Елена Николаевна? Она меня усыновила, на фиг ей сын, который по полгода в Россию нос не кажет.
– Ну, усыновила, положим, она тебя уже давно, – ничуть не обиделся Дэн. – Как там мой домик?
Наумов уговорил Байера купить участок рядом со своим и продать квартиру – родовое гнездо Байеров. Сам построился первым, забрал Сашку и мать Дэна к себе в коттедж. Дэн, по контракту работая в Берлинском филармоническом оркестре, все свободные деньги переводил Саше на постройку дома.
– Строится, уже крыша есть, внутренняя отделка идёт. До ума пусть Лерка доводит, она же у тебя художник.
– Наумов, она у меня уже дизайнер, Берлинский университет искусств закончила. Кстати, нарасхват, дома не сидит: всё какие-то выезды, встречи… Я ревную!
– Может, вам третьего завести? Одомашнить, чтоб не скакала…
– Я подумаю, – хохотнул Дэн. – Чувствую, Сань, дело у тебя ко мне.
– Ну, ты психолог, блин, прям как твой Сашка. Вот откуда гены… Но ты прав. Зайди в одну клинику, узнай, сколько денег не хватает на операцию одному человеку. Информацию я тебе в ящике скинул. И спроси, сколько на реабилитацию нужно.
– Ладно, сделаем. А кто он?
– Сумасшедший гонщик, как мы с тобой в своё время…
* * *
Вэйсу на электронную почту пришло письмо из клиники Германии. "Господин Уваров! Вы приглашаетесь на плановую операцию с последующими восстановительными процедурами". Сначала он подумал, что это ошибка. Когда он позвонил в саму клинику в Берлин, то узнал, что на его счёт поступила сумма, превышающая сумму операции. Денег хватало и на реабилитацию. Вэйс был в замешательстве.
– Это не может быть ошибкой? Я ничего не отправлял.
– Нет, господин Уваров, деньги поступили от третьего лица.
– А от кого?
– Благотворительность в нашей клинике – нередкая практика. Мы не знаем зачастую имена благотворителей. Вам повезло. Вы ведь спортсмен? Ищите среди Ваших поклонников. Мы ждём Вас. В информационном письме всё подробно написано.
Через два дня, сдав клиентам заказы, он уже ехал в аэропорт Шереметьево.
Врач, осмотрев Алексея, остался весьма доволен:
– Всё замечательно. Есть шанс, что эта операция пройдёт успешно, станет последней, и Вы будете ходить.
* * *
В июле вышел последний альбом "Брандспойта". Турава была счастлива. И хотя парни из группы ей сказали, что это – последний, что больше отрывков и набросков Алексея нет, она твердила:
– Пусть! Он ещё как-нибудь напомнит о себе. Не знаю как, но напомнит!
В сентябре Лею вызвала в Москву официальным письмом какая-то юридическая фирма. Ей сообщали, что она должна наследовать средства, полученные с продаж альбомов и концертов "Брандспойта". Лея ничего не понимала, попросила отца помочь ей разобраться, и Наумов прилетел в Москву.
Лея узнала, что она – правообладательница всего, что было написано Алексеем
Меркуловым, что до конца своих дней она будет получать прибыль от продажи его альбомов и прибыль, если записи его будут где-то использованы.
"Да, перещеголял меня Меркулов", – подумал Александр Николаевич. – Так обеспечить свою женщину…" Лея получала сорок миллионов, и сейчас ручка дрожала в её руке.
– Где расписаться?
– Вот здесь и здесь. Открыт счёт в «Райффайзенбанке». Он имеет филиалы по всей Европе. Вы, Лея Александровна, часто живёте за границей, и фирма сочла, что Вам с этим банком будет удобно управлять своим счётом.
– Могу я перевести десять миллионов на счёт матери Алексея Меркулова?
– Да, конечно. Вы – хозяйка счёта: просто снимаете любую сумму без ограничений.
Когда они вышли на улицу и сели в машину, Лея спросила:
– Папа, как сделать, чтобы мошенники не прознали о 10 миллионах и не отняли деньги у Татьяны Сергеевны?
– Давай я съезжу к ней, и мы подумаем вместе, как лучше разместить деньги, чтобы она получала хорошие проценты и ни в чём не нуждалась.
– Спасибо, папа, – прижалась Лея к отцу. – Сама я пока не могу к ней приехать. Пусть она на меня не обижается. Не могу…
– А со своими деньгами ты решила что-нибудь?
– А со своими 30 миллионами я, кажется, знаю, как поступить.
* * *
Игорь сидел за аппаратурой, когда в студию вошла изящная молодая девушка.
– Игорь Александрович! Вы меня не помните? Мы один раз заходили к Вам вместе с Алексеем Меркуловым. Я – Лея, Лея Турава.
– Лея!
– Я не займу у Вас много времени. Во-первых, я Вам очень благодарна за два последних альбома: вы уняли мою боль!
– Лея! Это – не я… Один человек, но он просил не называть его имя.
– Неважно! После продажи альбомов и концертов "Брандспойта" на меня свалилось целое состояние. Часть я перевела матери Лёши. Что касается остальных денег, то сегодня я открыла Благотворительный Фонд Алексея Меркулова для помощи начинающим талантливым рок-музыкантам, и 30 миллионов теперь в распоряжении этого фонда. Могу я доверить Вам, с Вашим опытом и чутьём поиск и отбор новых талантов? Я думаю, Алексей тоже выбрал бы Вас…
Игорь во все глаза смотрел на эту девочку, губы его дрожали.
– Фонд Алексея Меркулова! Лучшего нельзя и придумать. Я согласен. Лёша был бы счастлив…
– Я знаю, – тихо сказала она.
Лея возвращалась в Милан.
Отец, провожая её в аэропорт, помолчав, произнёс:
– Ты – удивительная женщина, Лея Турава. Я тобой горжусь. И не потому, что ты – моя дочь. Как дочь я тебя просто люблю. Твоя идея с фондом просто великолепна!
И он крепко обнял её.
– Ты правда так считаешь? – спросила она.
– Да, – уверил её Наумов.
– Как я рада!
* * *
– Вэйс! Это Игорь, аранжировщик. Я сижу в шоке. Знаешь, кто сейчас был у меня?
– Кто?
– Лея Турава, невеста Алексея Меркулова.
– Бывшая, – поправил Уваров.
– Да, конечно. Знаешь, как она распорядилась своим состоянием?! 10 миллионов отдала матери Лёхи, на остальные – открыла Фонд Алексея Меркулова, себе ничего не оставила! Я отвечаю за отбор талантливых ребят.
Вэйс молчал: такого он не ожидал, даже не мог предположить. "Меркулов! Я, кажется,
