кроссовки. Мы прошли в комнату.
– Ну давай я почитаю заголовки! – Мне хотелось узнать, что было опубликовано за время моей прогулки.
– Не сейчас. – Она взяла мою ладонь и протиснула ее под свою майку, которая и без того была плотно натянута ее грудью.
Я привлек девушку к себе и поцеловал. Несмотря на тот груз неизвестности, что висел надо мной, я был только здесь, мы повторяли все снова и снова…
– Так, все, давай работать. – Она выпуталась из-под одеяла и притянула компьютер.
– «Покушение на активиста», «Общественник в реанимации», «Кровавая политика среди бела дня», «Криминал забирает власть», – читал я заранее открытые для меня заголовки, составленные грамотно и не слишком.
– А мы даже ведем хронику – как ты прячешься, где тебя якобы видели и где ты сейчас можешь скрываться. – Она расхохоталась.
– Мда… А как ты докажешь редактору, что взятый тобой комментарий – реальный? Как ты ему объяснишь, что у тебя есть контакт со мной?
– Это вопрос профессионализма. Я не должна ничего никому объяснять по поводу своих источников – это вопрос моего авторитета, а следовательно, доверия редактора ко мне и его убежденности, что я не поврежу репутации издания. – В ней опять включился этот «профессионализм», который казался мне чересчур фанатичным.
– Ну хорошо, давай работать. – Я на локтях приподнялся из-под одеяла. – Задавай вопрос.
– Хм. – Она откашлялась. – Как вы прокомментируете информацию о вашей причастности к стрельбе во время мероприятий республиканской националистической партии?
– Во время так называемых мероприятий так называемой националистической партии я находился на открытии памятника, что зафиксировано множеством фото- и телекамер, в том числе и прямого эфира. – Я посмотрел, как она ожесточенно шлепает пальцами по клавиатуре, и улыбнулся, мне захотелось провести ладонью по ее стриженому затылку.
– На месте событий найдена стреляная гильза. Есть информация, что вы располагаете зарегистрированным оружием. При идентификации гильзы ее сравнят с вашим образцом, находящимся в пулегильзотеке.
– А это уже новость… Погоди… – Я задумался. Я вспомнил, что наутро после стрельбы видел во дворе только одну гильзу, а стрелял два раза. – Послушай, знаешь – а у них действительно может быть моя стреляная гильза, – я посмотрел, как она кивает, показывая, что ей понятно откуда, – но для этого должно быть начато расследование и должны быть основания для того, чтоб сравнивать ее именно с моим образцом!
– Это вопрос договоренностей с полицией, ты же понимаешь, – немного снисходительно сказала она.
– Конечно, но это докажет лишь, что это моя гильза, ну максимум, что стреляли из моего оружия!
– Ну если это докажут, то дальше ты уже можешь говорить что угодно и долго показывать фотографии с открытия памятника. А экспертиза покажет, что стреляли из твоего пистолета.
Я понимал всю справедливость ее слов.
– Включи, включи запись! – Я подскочил и голый стал ходить по комнате.
– Какую запись? – Она в недоумении смотрела на меня.
– Запись, запись которую я тебе дал! Захват помещения!
– Сейчас. – Она углубилась в монитор. – Вот.
Я смотрел на кадры, которые видел до этого лишь раз. Вот два снопа света, вот женские голоса, а забор перепрыгивает крепыш, который просил меня сдать оружие на проходной телеканала, он же – охранник городского совета! Женские крики, затем бородатое лицо… Я понял, почему лицо нового сотрудника телеканала казалось мне знакомым.
– Все теперь понятно, но откуда у него фотография… – негромко пробормотал я, рассматривая в тексте новости среднеформатный квадратный снимок с потеком крови. Мы с рыжей под одеялом, одной рукой я обнимаю ее за шею, вторая – уходит под нижнюю границу кадра.
– Что понятно? – Она смотрела и старалась понять, что происходит у меня в голове.
И я объяснил: бородатый ввел своих людей в новую охрану телеканала и городской совет, видимо, для сбора информации. И если в совет он был вхож, то с нашей организацией ему пришлось потрудиться. Скорее всего, они хотели получить мое оружие хотя бы на короткое время, чтоб отстрелять больше гильз или попросту ранить бородатого. Но, не получив чего хотели, решили довольствоваться одной гильзой, найденной во дворе, зато провернуть эту комбинацию в более удачном месте. Я собрался с мыслями.
– Вот что, ты скажи своим так: «У меня есть неопровержимые доказательства того, что это все подстроено, и я, пользуясь всеми доступными ресурсами, опубликую эту информацию. А вы, если вы действительно журналисты, а не просто цепные шакалы, осветите всю историю объективно». Скажи, что я узнал всех героев и проверить будет очень легко.
– Ты меня обижаешь такими словами. – Она опять включила свой профессионализм.
– Нет, я тебе просто описал риторику нашей беседы, которую ты обрисуешь редактору, а тот дальше.
Ей подошло такое объяснение. Я поцеловал ее в щеку.
– А теперь мне нужно будет подъехать в одно место и сделать пару звонков.
Она отвела глаза и насупилась.
– Ну что такое, тебе не нравится, что ухожу?
– Просто я знаю, к кому ты идешь.
Она верно все поняла – мне нужно было поговорить с рыжей. Публикация записи была угрозой для нее. Но я бы мог договориться со своей командой о защите, если мои слова, переданные журналисткой, не дадут результата.
– Если ты меня пустишь – я вернусь к тебе. В конце концов, мне спать негде. – Я засмеялся.
– Приходи. – Она вылезла из-под одеяла и, заглянув в глаза, обняла. – А я пока все им объясню, как ты просил.
Я быстро натянул одежду и выскочил на улицу. Идти было недалеко – рыжая жила в этом же районе. Я собирался проверить, дома ли она, если нет – ее телефон я помнил наизусть, а купить другую карточку мог даже ночью.
Скоро я подошел к ее окнам – приглушенный свет пробивался через решетки первого этажа. Она жила с родителями, летом они всегда уезжали отдыхать, и, если она не переехала к бородатому или не вышла на недолгую прогулку, то обязательно должна была быть дома. Я оглянулся по сторонам и подтянулся на решетке. Сквозь щель между шторами я увидел, что она сидит за столом. Сгорбившись, рукой она перебирала что-то на столе, ее волосы были неаккуратно стянуты где-то между макушкой и затылком.
Я оттолкнулся руками и мягко опустился на ноги. Код на воротах был прежним. Я тихо поднялся по лестнице, мягко оперся руками о ее дверь и прислонил голову, прислушиваясь к происходящему внутри. Было тихо. Я поднял руку – сердце заколотилось – и нажал звонок. Она медленно подходила. Я отодвинулся и встал перед глазком.
– Ты, – выдохнула она за дверью, и судорожно застучали защелки и замки. Дверь скрипнула,
