милиции в форме. Человек в черной куртке как раз подтаскивал их поближе друг к другу, чтобы уложить покомпактнее.
"Не иначе — ждет еще кого-то и хочет, чтобы всем места хватило.
Хороший хозяйственник", — отметил про себя Крюков.
Человек в черном разогнулся и в лоб Крюкову уставился ствол пистолета. Неизвестный процедил сквозь зубы:
— Грабли в гору!
Крюков дисциплинированно поднял руки и спросил:
— Я только пописать зашел. Извини, но у тебя было не заперто. Ты не подскажешь, где тут можно отлить?
— Ща уссышься прямо здесь, — утешил его человек с пистолетом.
Его рука со стволом находилась от Крюкова удручающе далеко. Как город на Каме из фильма "Детство Горького": не достать руками, не достать ногами. Крюков рассмотрел оружие. Оно ему сильно не понравилось.
"Не "макаров". Похоже "гюрза", бронебойный, — определил он. — Хорошо, что я броник не надел. — Только зря бы парился".
— Ты кто? Мент? — спросил человек в плаще.
— Нет, я простой советский труженик. Такой же как и ты. Не мент не негр и не еврей. За что же ты хочешь меня убить? Я почти что твой брат. Неужели ты выстрелишь в брата?
— Еще как выстрелю, — заверил человек с пистолетом. — А могу и пером почикать, как этих. Выбирай, что больше нравится.
— И пальцы тянутся к перу… Нет уж, лучше мне умереть от переедания. Что скажешь?
— Веселый ты, — отметил убийца. — Прямо клоун. Тебя бы заместо Петросяна по ящику показывать!
По суженным зрачкам парня Крюков понял, что тот недавно укололся поэтому расположен немного поболтать. Но только ненадолго. Скоро кайф кончится.
В правой руке убийца сжимал пистолет, левой поигрывал длинным окровавленным ножом, усаженным по обуху крупными зубьями.
— Знаешь, сюда за вход — рупь, а за выход — жизнь. Эти уже заплатили. Теперь твоя очередь, — ухмыльнулся маньяк.
Крюков развел поднятыми руками:
— Это хорошо, что выход не за деньги. Мне, честно говоря, даже за вход платить нечем, я деньги дома забыл. Так что давай считать, что я и не входил.
— Я тебе сделаю исключение, — утешил его убийца. — День открытых дверей. Но только в одну сторону.
В этот момент его внимание привлек шум за окном. Он бросил быстрый взгляд на улицу. Крюков даже дергаться не стал, по скупым, но точным движениям убийцы он определил, что имеет дело с профессионалом.
— Твоя мусорня прибыла, — сообщил тот Крюкову. — Но ты, легаш, не радуйся. Тебе уже никто не поможет. Лови пулю — стреляю!
— Замри! Последнее желание можно? — попросил Крюков.
— Валяй. Какое?
— Желаю в репу тебе дать. Один раз, но сильно.
— Наглеешь? Борзый ты, как я погляжу. Что, смерти не боишься?
— А что, прикажешь тебя, что ли бояться, сопля оборзевшая? Ты из этого шпалера хоть раз стрелял? У него отдача знаешь какая? Так что ты в меня попади сначала!
— Ща попробую!
По глазам убийцы Крюков определил, что период эйфории у того кончается. Первые признаки растущей тревоги и раздражения были налицо.
Это состояние следовало усугубить. Крюков продолжал:
— А сам застрелиться не хочешь? Один хрен тебе кранты. Через пять минут сюда войдет СОБР и начнет тебя мочить. А через пять с половиной — кончит.
— На хрена я буду лоб подставлять? — ухмыльнулся убийца. — Я же не дурак. Я дурак со справкой. Башка у меня контуженная. Так что сначала я тебя до кучи замочу, а потом янычарам сдамся. Мой дом — "Серпы"[3].
Подлечусь и выйду. Не в первый раз. Душевнобольной я, невменяемый. А _вас, мусоров, резал и буду резать. Как в книжке "Дембель режет ментов".
— Ладно, ментов ты не любишь. А девка в чем провинилась? — поинтересовался Крюков. — Песком в тебя бросалась? Нет, ты не душевнобольной а просто мудак по жизни. Таких в раннем детстве убивать надо, чтобы воздух не портили.
Убийца заводился прямо на глазах. Ему уже требовалась очередная доза. Его рука с пистолетом начала немного дрожать, глаза забегали.
— Попробуй! — прорычал он. — Может я и мудак, только я буду жить, а вы все подохнете! И ты первый.
* * *
Риф сидел в за рулем черного "лексуса". Машина стояла в пробке возле Белорусского вокзала, когда засигналил мобильник. Риф поднял трубку:
— Слушаю!
— Не узнал?
— Спицын, ты? — оживился Риф. — Ну что, морда КГБшная, все в полковниках бегаешь? Что поделаешь, это твой потолок. Шестеркам генеральских званий не присваивают. За помощь спасибо, выручил.
— Можно без фамилий?
— Не бзди. Моя линия защищена.
— А моя нет.
— Ты что звонишь? — поинтересовался Риф. — Надыбал ценной информации или просто бабки кончились?
— И информация для тебя есть, и бабки мне не помешают. Только что ОМОН с СОБРом обложили Мясника в квартире жилого дома. Оттуда ему не уйти. Он взял заложников. Двух ментов и девку. Кого-то из них уже убил.
Риф сделал вид, что сильно удивлен:
— А почему ты мне об этом сообщаешь? Что это вдруг тебя Мясник заинтересовал? Я слышал, ты в комиссию по проблеме двухтысячного года пристроился? Не пойму, какое отношение Мясник имеет к концу света? И причем здесь я? Или ты думал, что я и есть Мясник и хочешь проверить мою реакцию? Тут ты что-то спутал. Я к этому не имею ни малейшего отношения. Извини, я сейчас занят. Звони.
Риф отключил связь и заскрипел зубами:
"Проклятье, только этого не хватало!"
Полковник ФСБ Спицын тоже раздраженно бросил трубку. Он нервно прошелся взад-вперед по комнате и остановился перед книжным шкафом где на одной из полок в виде украшения лежал огромный нож с чудовищными зубьями по обуху.
* * *
В прихожей хлопнула дверь. Крюков оглянулся на шум. Дверь в комнату распахнулась и в нее вломилась пара молодых балбесов в камуфляже бронежилетах и с автоматами. Из тех, которые долго не живут, потому что это скучно.
— Всем лечь на пол! — заорали они, вместо того, чтобы сразу стрелять на поражение.
Убийца перевел ствол на ближайшего из бойцов. Крюков почувствовал — сейчас пули "гюрзы" с бронебойным сердечником прошьют обоих спецназовцев навылет вместе с их бронежилетами и вдобавок попортят стену позади них. Придется ее штукатурить и переклеивать обои. А это нынче дорого. Допускать этого было нельзя.
Крюков нырком рванулся к убийце. Тот быстро поменял цель и выстрелил в него. Как и предвидел Крюков, пуля прошла выше и он сумел перехватить вооруженную пистолетом кисть. При этом ударом ноги он выбил нож из левой руки маньяка. И тут понял, что погорячился. Выкручивать или заламывать такую руку — с этим же успехом Крюков мог бы попытаться заломить лошадиную ногу или корень дуба.
