Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
Домой он вернулся перед темнотой, чтобы переодеться. Пулемет «красавчик», который ему дал Ширвани, Рамазан спрятал в сарае. Зашел в свою комнату и принялся искать теплые вещи. Родители были на кухне. Неторопливо одеваясь, он почувствовал нервную дрожь. Это было волнение. Лично ему русские ничего не сделали, но и оставлять Тимура, своего товарища и соседа, которого он знает столько времени, сколько живет сам, тоже нельзя. «Ладно, там видно будет», – решил он, натягивая ботинки.
Хлопнула дверь. В комнату к нему зашла мать с сумкой картошки в руках. Она поставила ее у порога, выпрямилась и тихо произнесла, глядя на сына:
– Ты никуда не пойдешь.
Рамазана обожгло. Он все понял. Мать ходила за картошкой в сарай и случайно увидела оружие. Он же не прятал его как следует, рассчитывая забрать пулемет через полчаса! Просто накрыл старым одеялом в углу. В селе все знали уже о том, что русские встали неподалеку. Связать появление оружия у сына и его уход на ночь якобы на работу матери было нетрудно.
Рамазан опустил голову, помолчал. Из кухни появился отец.
– Да ты не волнуйся, мама. Мы просто пойдем посмотрим, и все.
– Нет.
– Ну, значит, так... – Тон сына стал угрюмым и спокойным. – Мне надо идти. Все наши ребята пойдут, а я нет? И что про меня в селе скажут? Что один Султабеков испугался и не пошел?
Отец ссутулился и отвернулся. Мать посмотрела на него и поняла, что тот не скажет своего решающего слова.
– Хорошо, иди, – неожиданно легко согласилась она.
Рамазан поднял на нее удивленные глаза.
– Я лягу возле порога, – сказала она звенящим голосом. – Если ты переступишь через меня, ты мне больше не сын. Можешь уходить куда хочешь
Рамазан замер. Он в ту же секунду понял, что не сможет этого сделать.
В теплой одежде чеченец так и просидел на кровати до глубокой ночи, из своей комнаты не выходил. Он не смог бы увидеть мать, лежащую на полу возле входной двери. А в том, что она так и сделает, он не сомневался.
Несколько пушечных залпов разорвали ночную тишину села. Звякнули стекла, и послышался шорох осыпавшейся оконной замазки. Через несколько секунд далеко загремели автоматные и пулеметные очереди, затем все стихло. Рамазан вскочил. Мысли вихрем промчались в его голове. Наверняка ребят накрыли. Убили всех? Надо пойти. Но мать... Теперь она тем более не отпустит его. Она даже просить его не будет, а просто не встанет с порога. В бессильной ярости Рамазан ударил кулаком по столу. Подошел к окну, уперся лбом в холодное стекло и замер. Мыслей в голове не было никаких.
На следующий день в селе похоронили пять человек. Утром Рамазан увидел широко распахнутые соседские ворота и все понял. Так они будут стоять еще три дня, пока все, кто знал Тимура, не придет и не выразит свои соболезнования. За поминальным столом он спросил у своих ребят, как все случилось. Оказывается, Тимур, обеспокоенный отсутствием товарища перед вылазкой, решил заглянуть к нему и узнать, в чем дело. Из-за двери, не открывая ее, ответила мать Рамазана. Тимур все понял и ушел. Сам Рамазан этого не слышал. Объяснив остальным отсутствие своего друга, Тимур повел их через поле по направлению к русскому батальону. На половине пути по ним начали стрелять из пушек. Все снаряды легли ровно перед ними на достаточно далеком расстоянии, но три попали в группу, которая шла в середине. Выпустив по автоматному магазину в сторону расположения батальона, чеченцы подобрали убитых и вернулись в село. Каждый в глубине души хорошо понимал, что выстрелы из пушек были предупредительными. Если бы русские захотели, то осколочными снарядами и минами положили бы всех. Как и почему три снаряда перелетели через явно заградительную линию огня, никто не понимал, да и не хотел понимать.
Через два дня хмурый Рамазан подошел к отцу.
– Я ухожу в Атаги, – сказал он. – Со мной Ширвани и еще несколько человек. Матери скажешь, что уехал в Дагестан на работу.
Отец тяжело вздохнул и кивнул головой. Рамазан немного задержался в дверях. Он видел, что отец хочет что-то сказать. Но тот смолчал. Он знал, что в Атагах формирует свой отряд для борьбы с неверными полевой командир Джангуразов.
* * *
– Рамазан, вставай, русские зашли! – Взволнованный Ширвани тряс друга за плечо.
Дозор боевиков находился в селе уже две недели. По поручению Джангуразова они должны были предупредить его о приходе передовых частей российской армии. Сейчас шесть человек торопливо расхватывали автоматы, набрасывали на тело американские разгрузки с боеприпасами и устраивались возле окон, готовясь к решающему бою.
– Сколько? Где? Когда? – быстро спросил Султабеков, натягивая ботинки и нашаривая автомат.
В отряде Джангуразова он был уже три месяца. Рамазан сразу выделился среди остальных своей спокойной смелостью и рассудительностью. Горячих голов у Джангуразова хватало, а вот толковых ребят, способных пойти на разумный риск, не очень.
– По улицам идут. Медленно, правда, боятся, скоро к школе подойдут! – горячо проговорил Ширвани. Глаза его расширились и блестели.
– Сколько их?
Рамазан уже был одет.
– Позвонили из дома на окраине, сказали, человек двести-триста. У них бэтээры и бээмпэшки, – отозвался плотный бородач, стоя у окна с автоматом на изготовку.
Решение командир группы принял моментально.
– Уходим. Нас слишком мало, чтобы даже обстрелять их. Я остаюсь, взорву школу; остальные по машинам.
– Я с тобой, Рамазан! – воскликнул Ширвани.
Рамазан коротко глянул на него и кивнул головой.
– Ждите нас в лесу, там, где и договаривались, – произнес он и махнул рукой. – Всё, уходите!
Еще раньше боевики заминировали здание школы, где они жили, и подъезды к ней. Замаскированный провод тянулся по заборам и уходил на опушку леса. Туда и направился Рамазан с товарищем быстрым шагом, оглядываясь по сторонам и держа наготове оружие.
* * *
Словно ручьи, сходящиеся в одну реку, штурмовые группы сводного отряда медленно стягивались к школе со всех сторон. Напряжение нарастало, движение собровцев ускорилось, но торопливости не было. Прикрывая друг друга на все триста шестьдесят градусов, снайперская пара выдвинулась на угол ближайшего к школе дома. Алексей быстро выглянул из-за кирпичной стенки. По пустынной улице удалялись две фигуры в камуфляже и с оружием в руках. «Ну вот... вот и они... ну, держитесь, ребятишки... прихватили мы их все-таки». Алексей вскинул винтовку и поймал в прицел спину последнего. Каких-то угрызений совести он не испытывал. Немного смущало то, что он не был уверен, что это именно те, в кого он должен стрелять. Все может быть, а вдруг это наши, из отряда, случайно оторвались от своих и сейчас торопятся к группе. Когда в операции принимают участие сотни людей, такие вещи вполне возможны. Вот тот, в чью спину целился Алексей, обернулся. Сомнения Чижова кончились. На лице боевика была коротко стриженная бородка. (Это значительно позже офицеры, прибывающие в Чечню в командировку на длительный срок, переставали бриться и в своей камуфляжной форме практически не отличались от чеченцев. В условиях боевых действий командование смотрело на это сквозь пальцы.)
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
