не пришёл навестить нас.
Не знаю, что и думать по этому поводу.
Может зря я так с ним?
Он же может быть совсем другим, если его не злить: нежным, ласковым, щедрым. Никогда ничего для меня не жалел, особенно раньше. Когда всё начиналось. Мне ведь неплохо с ним было. Он же не какой-то там разваливающийся старикашка. Он очень даже ничего. Как по мне, так Петька на него очень сильно похож. Все говорят, что он на мать свою похож, а мне вот кажется, что на отца. Особенно когда вместе они стоят, сходство это и раньше отмечали, когда ещё никто ничего не знал, а уж сейчас то и подавно. Все только и говорят об их похожести.
За ним бабы табунами бегают, а он вот, остановился. Не об этом ли я всегда мечтала? Об этом. Именно об этом — урвать богатого мужика, чтобы он ещё и с ума по тебе сходил. Мечты сбываются! — усмехаюсь.
Может помягче с ним нужно?
Может, действительно, как он говорит, разведётся он со своей жёнушкой без проблем и ничего нам не угрожает?
Надо поговорить с ним…
Проявить инициативу, как раньше. Он такое любит.
Секс, конечно, сейчас вряд ли возможен, но приласкать его, я и так смогу.
Вхожу в кабинет без стука — по телефону разговаривает. Серьёзен. Даже озадачен. При виде меня, разговор свой резко прерывает и встаёт.
— Хорошо, что ты зашла, — убирает пиджак с кресла и показывает на него рукой, — садись.
Сажусь, но атмосфера мне не нравится. Напряжённая атмосфера. Звенит всё вокруг от напряжения.
— Случилось что-то? — спрашиваю и начинаю поглаживать живот, где ребёнок активно возмущается, почувствовав моё состояние, доставляя мне серьёзные неудобства.
Он ждёт, пока мы немного успокоимся. Сколько же в нём терпения, удивляюсь постоянно. Закалился за долгие годы со своей женой.
— Скажи мне, — начинает мягко и одновременно неприятно как-то, и мне это необъяснимо не нравится. Причём сильно не нравится, — ты в больнице никакие бумаги не подписывала без меня?
— Там мне постоянно какие-то бумаги приносили, подписывала, конечно, — отвечаю сразу, — а что? — кипятком ошпаривает от нехорошего предчувствия.
— Я же тебя просил, никогда ничего без меня не подписывать, — голос повышает…
— Не ори на меня, — срываюсь на крик почти. Губы дрожат. Никогда не ревела при мужиках, а тут слёзы подкатывают.
— Успокойся, — гладит по плечу. Стакан с водой протягивает.
Отворачиваюсь демонстративно.
Он ходить по кабинету начинает нервно. Мне его нервозность передаётся. Ещё хуже становится.
— Зоя, — останавливается и уже спокойно говорить начинает: — я долго думал о нас с тобой, — замолкает. И сердце моё замирает вместе с ним, — я отпущу тебя, как ты хотела. Не буду держать. Ты можешь жить здесь до родов, осталось совсем немного, потерпи. Я помогу тебе, как и обещал. А потом, ты свободна. — Я хочу закричать сейчас, но не могу. Как во время кошмара во сне, ты пытаешься заорать, но голоса нет, тебя никто не слышит. Только рот открываешь в панике. Так и я сейчас, сижу, губами шлёпаю, понят ничего не могу.
— Знаешь, — усмехается, присаживаясь на краешек стола, — я всю жизнь свою прожил с нелюбимой женщиной. А она ведь любила меня. По своему, но любила. И очень много для меня сделала. Я ненавидел её временами, жутко ненавидел. Иногда даже отомстить хотел. Только работа меня и спасала в тот период, — сижу затаив дыхание. Никогда он мне такого не говорил, — я её возможно только сейчас до конца и понял. Раньше не понимал. Она ведь так же, как я сейчас, ждала от меня любви, и капельку внимания. Терпела и ждала. А я так и не смог её полюбить. Я полюбил тебя, которой был не нужен. Только сейчас понял, в полной мере, как ей было непросто со мной. Столько я всего наворотил за свою жизнь, не вспомнить всего. Даже сын мой считает своим отцом другого. Устал. — Вздыхает и выглядит действительно усталым. А я молчу, не осознавая ещё до конца происходящее, — Ты молодая Зоя, — начинает опять, потирая пальцами переносицу, — у тебя ещё вся жизнь впереди. Не хочу, чтобы ты ненавидела меня потом за то, что не дал тебе выбора. Не хочу без любви. Ты свободна. Я отпускаю тебя.
По моим щекам текут слёзы ручьями…
Никогда не рыдала, при мужчинах. Никогда не показывала им своей слабости.
Перестаю себя контролировать…
С трудом поднимаюсь из кресла и начинаю орать:
— Ты, как твой сын, — тычу в него пальцем, — попользовался и выбросил на улицу. Ненавижу вас! Ненавижу!
Сгибаюсь от резкой боли, по ногам течёт…
Глава 38
Макаров
— Поговорить надо, — утренний звонок сына, не обрадовал. В последнее время, наши отношения объяснимо обострились из-за ребёнка. Но отказать ему я не могу. Да и в голосе его сегодня не было привычной агрессии, скорее…озадаченность, напряжённость даже, которая сразу же передалась мне.
— Конечно, — соглашаюсь не задумываясь, — подъезжай часика через два. У меня планёрка сейчас, попробую освободиться пораньше.
— С Валерой подъеду, — быстро отвечает.
Сердце в груди ёкнуло, тревожно стало.
Уже пару лет прошло, как знаю, что он мой сын, но каждый раз, когда с ним встречаюсь, чувствую себя ребёнком. Теряюсь. Часто не знаю, как себя вести с ним, о чём говорить.
Он так сильно похож на свою мать, которую я когда-то безумно любил, а потом ненавидел, хотя где-то глубоко в душе, продолжал ещё долго-долго страдать и болезненно её любить.
Даже сейчас, через время, при воспоминании о ней, тоскливо на душе. Грустно. Грустно от того, что не смог вовремя простить, поговорить с ней не смог из-за своей дебильной упёртости и дикой ревности. Оттого, что так и не смог устроит свою жизнь, завязнув по уши в прошлых ошибках и обидах.
Сын мой и тот, не обрадовался, узнав обо мне. Не любит меня. Осуждает. И есть за что. Тут даже не поспоришь.
С его матерью мы познакомились ещё в школе. Влюбились в неё сразу, вместе с другом.
Она всегда была невероятной. От всех отличалась.
В ней было всего чуть-чуть больше, чем в других: чуть больше нежности, чем у других, хрупкости, воздушности, чуть больше красоты особенной какой-то, еле уловимой.
Она нравилась, наверное, всем пацанам нашего класса: красивая, скромная, улыбчивая и невероятно добрая.
С толстой, тёмной косой до пояса, на маленькой аккуратной головке, огромными карими глазами на пол-лица, обрамлёнными густыми ресницами, прозрачной тонкой кожей, через которую просматривалась сеточка сосудиков на утончённом личике. Она была какой-то неземной девочкой. Её невозможно было не заметить.
