Книга Глиссандо - Ария Тес

— …Не понимаю, почему это так важно.

— Амелия…

— Нет, я серьезно. Он так психует, можешь даже не отрицать, я вижу, когда папа обижается. Но это мое решение! Он должен его уважать!

— Он уважает твое решение, мелочь, но и ты должна понять — семья для него святое.

Она что хочет отдать моего ребенка?! — остро проносится мысль, и я хмурюсь сильнее, слыша, как Амелия тяжело вздыхает.

— Это просто место. Что за драма?

— Для тебя это просто место, но Япония для него — это важно. Это дом. Дети должны рождаться дома.

— Для меня Япония — это боль. И опасность. И боль, — усмехается, даже, кажется, слегка закатывает глаза, но потом становится серьезной и останавливается.

Да так близко, что я, кажется, чувствую запах ее духов.

— Я не хочу, чтобы мой ребенок касался той жизни, понимаешь?

— Мел, клан — это дерьмо, — в кои то веки серьезно отвечает Богдан, тормозя напротив сестры, — Я даже врать не буду. Все, что я знаю об этой черни — дичь, но то место — это не клан. Когда отец был маленьким, а Имаи управлял Тадаши, он растил своих последователей не так, как принято теперь. Честь, достоинство, вера, сила духа — он воспитывал своих воинов, как истинных самураев, как его воспитывал его отец, а до него его отец. Это традиции. Япония может быть и мертва, но там живы традиции. Монахи. История и культура. К тому же, он верит, что там дают обереги, которые защищают и будут защищать нас всю жизнь.

— Что-то со мной этот оберег маху дал. Посмотри на меня. Я беременна от… — осекается, и вместо моего имени вздыхает, а Богдан вдруг спрашивает.

— Ты не жалеешь?

— О чем конкретно?

— Ну не знаю…Хотя я понимаю. Он ничего такой. Наверно. По крайней мере Дарина так говорит.

— Я знаю, что она говорит. Она мне весь мозг склевала своими сравнениями. Говорит, что ребенок у нас будет огонь…

— Ты красивая. Тут без вариантов.

— Я не жалею, — тихо отвечает она, потом, помедлив, добавляет, — Макс…я ему благодарна. За него…

— Он? Не выдержала и узнала пол?

— Нет, — смеется, — Я просто знаю, что у меня будет сын.

— Это…пугает. Мракобесие?

— Мне приснилось, так что можно и так сказать. Спасибо, что не трогал его.

— Элая благодари. Я то помягче все-таки.

— Это да…Что будет дальше?

— А что будет дальше? Питер теперь наш дом. Классно, да? Теперь у нас есть дом.

— Я не вернусь в Россию.

— Мел…

— Нет, серьезно. Я не вернусь, пока не буду уверена, что он меня не ищет.

— Думаешь, что он не поверил?

— Я не знаю, но…теперь я не одна, должна думать и о нем тоже. Это мой ребенок, и я буду его защищать.

Сука.

— Не ты одна. Отец никогда не допустит, чтобы с вами что-то случилось.

— Знаю.

— И…раз уж мы снова о нем. Знаешь, это для тебя не так важно, но для него все иначе. Постарайся понять его: он очень хочет, чтобы его внук родился в месте, которому он доверяет, Мел, — тихо продолжает Богдан, а потом слегка улыбается, судя по интонации, — Безопасное место и все дела. Как в домике, а?

— Очень смешно. Ты…

Вдруг она затихает, и я тут же отбрасываю всю злость, потому что слышу, как Богдан обеспокоено повышает голос.

— Что? Что такое? Что-то с ребенком?

— Он…толкнулся…

Она так счастлива, а я готов сдохнуть. Забавно. Слышу, как Амелия глупо смеется, и все, что хочу — убить ее. Не шучу. Серьезно. Аж руки сводит.

— Господи, малая… — вздыхает Богдан, а потом добавляет, — Мама была права, а? И зачем мы только тащились к врачу…

— А вдруг нет? — обижено цыкает, но потом уже мягко добавляет, — Но да, все в порядке. Значит, он правда просто спал…

— А вон и папа.

Богдан в очередной раз издает глупый смешок, правда через пару мгновений добавляет, но уже тихо:

— Он согласится на что угодно, ради тебя. Хочешь рожать здесь? Пожалуйста. Хоть в Тибете, но ему правда важно это. Он верит в то, что та земля благословляет и помогает. Не скажет, соврет ради тебя, спрячет гордость…Он же прямо сейчас ее прячет. Пришел. Знаешь же, как ему было сложно, а он пришел. Ради вас обоих. Волнуется…Подумай об этом, хорошо?

Сейчас

От злости, которая так и не утихла, швыряю стакан точно в чертову картину напротив, а потом встаю. Подхожу ближе к пропасти, на которой по сути и балансирую. Мои окна — восемьдесят шестой этаж, — и отсюда все кажется крошечным. Черт, да я на вершине мира. Как бы. Это самое важное, потому что из-за этого «как бы», я не могу забрать своего ребенка. Я его даже не видел. Я даже не знаю, кто это: мальчик или девочка? Часто об этом думаю, гадаю права она была? Как назвала? Как он выглядит? Какой он?…пока не сплю долгими ночами и пялюсь в потолок.

Я ее ненавижу. Сейчас, за это, ненавижу. Ну ничего. С возможностями всегда такая забавная штука — они появляются, если этого очень захотеть и много работать. Я много работаю. И когда-нибудь, клянусь, у меня будет достаточно возможностей, чтобы ты мне за все ответила, А-ме-лия.

Эпилог. Ain't No Mountain High Enough

'Cause babe,

There ain't no mountain high enough

Ain't no valley low enough

Ain't no river wide enough

To keep me from getting to you

J2 — Ain't No Mountain High Enough [16]

Пять лет спустя

Макс

Она проносится мимо меня, как яркий всполох огня. Рыжие, длинные волосы, укладка, красивое, откровенное платье. Я ждал ее здесь, и теперь когда вижу, с большим трудом узнаю в этой молодой женщине ту, кого когда-то встретил на балконе многоэтажки. О той малышке, сошедшей с трапа самолета, речи вообще не идет. Нет, Амелия совершенно другая, но я не спешу подходить — наблюдаю. Тихо, спокойно, как вор.

Все, кто проходят мимо нее — оборачиваются. Еще бы. Она действительно потрясающе выглядит. Высокие шпильки добавляют роста и делают ее задницу выразительнее. Сама она подтянутая, сексуальная. Обычно, я не воспринимаю рыжих — это не мое. Слишком хорошо отложилась в памяти одна из жен отца, закрепив на подкорке абсолютное отторжение к женщинам, выбравшим этот цвет волос, но я не могу отрицать. Она действительно шикарна.

Темные очки скрывают ее необычные глаза,