Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
закон. Пожалуй, ничто так четко, во всяком случае так впечатляюще не обозначает противоположность двух типов общества, как этот красноречивый контраст между двумя отличительными видами внешности – одна из них скрывает, другая провозглашает, – принимаемыми теми, кому положено поддерживать два резко противоположных друг другу вида порядка.
Ярмарочное празднество
Если не считать применения – притом в скромных масштабах – трещоток и бубнов, если не считать хороводов и фарандол, карнавал содержит в себе до странности мало инструментов и поводов для головокружения. Он как бы обезоружен, вынужден ограничиваться лишь своими собственными возможностями – правда, значительными, возникающими благодаря ношению масок. Собственная область головокружения – в другом месте, как будто кто-то мудро и небескорыстно разделил силы іlinх'а и mimicry. Ярмарочные площади и парки аттракционов, где, наоборот, не принято носить маски, являются зато избранными местами, где собраны вместе семена, ловушки и зовы головокружения.
Подобные места обладают основными признаками игровых площадок. Они отделены от окружающего пространства воротами, гирляндами, светящимися рампами и вывесками, шестами, флагами, всевозможными декорациями, которые видны издалека и обозначают собой границу особого, освященного мира. В самом деле, перейдя границу, попадаешь в необыкновенный мир, более плотный, чем мир обычной жизни: здесь собирается возбужденно-шумная толпа, роскошно сверкают краски и огни, царит непрерывная, изнурительно-пьянящая суета, где каждый запросто окликает других или пытается привлечь к себе внимание; вся эта суматоха располагает к непринужденности, панибратству, говорливости, добродушной наглости. Все это придает своеобразный климат общему оживлению. Кроме того, циклический характер ярмарочных празднеств прибавляет к разрыву в пространстве еще и членение времени, когда миг пароксизма противопоставляется монотонному ходу повседневной жизни.
Как мы видели, ярмарка и парк аттракционов образуют специфическую территорию машин, кружащих голову – вращающих, раскачивающих, подвешивающих в воздухе, резко бросающих вниз, сконструированных для того, чтобы вызывать в человеке утробное чувство паники. Но здесь сходятся воедино, соединяют свои соблазны все категории игр. Стрельба из карабина или из лука представляет собой состязательные игры на ловкость в самой классической их форме. В павильонах для борьбы каждому предлагается померяться силой с увешанными медалями, пузатыми и выпячивающими грудь чемпионами. В другом павильоне игроки запускают по покатой, но коварно поднимающейся в конце дорожке тележку, которую нагружают все большим числом все более тяжелых гирек.
Всюду происходят лотереи: их барабаны вращаются и замирают, обозначая волю судьбы. Благодаря им напряжение agôn'a чередуется с томительным ожиданием удачи. Между тем факиры, гадалки и астрологи объясняют посетителям влияние небесных светил и облик будущего. Они применяют небывалые методы, гарантируемые новейшими достижениями науки, – «ядерную радиэстезию», «экзистенциальный психоанализ». Так удовлетворяется вкус к alea и к ее греховной душе – суеверию.
Нет недостатка и в mimicry: шуты, паяцы, клоуны и танцовщицы выступают у дверей павильонов и пляшут на эстраде, зазывая публику. Они иллюстрируют собой притягательность симуляции, очарование маскарадного костюма, но они обладают исключительным правом его носить – на сей раз публика не вольна сама участвовать в маскараде.
И все-таки тон здесь задает головокружение. Прежде всего, надо принять во внимание размах, важность и сложность устройств, которые каждые три или шесть минут порциями раздают посетителям опьянение. В одном месте по арочным, почти кольцевым рельсам катятся вагонетки, которые то падают почти отвесно, то выпрямляются, и пассажиры, пристегнутые к их сиденьям, сами словно падают вместе с ними. В другом – человека запирают в тесной клетке и раскачивают в ней, поднимая головой вниз высоко над публикой. В третьем – его в челноке катапультируют вдоль дорожки мощными пружинами, потом он медленно возвращается назад, и механизм выталкивает его снова. Все рассчитано так, чтобы вызывать утробные ощущения, физиологический страх и панику: тут и скорость, и падение, и сотрясения, и стремительное вращение в сочетании с чередующимися подъемами и спусками. В одном новейшем изобретении используется центробежная сила. Пол огромного цилиндра уходит из-под ног, опускаясь на несколько метров, и ни на что уже не опирающиеся тела людей центробежной силой прижимает к стенкам в самых странных позах, в одинаковом ошеломлении. Как говорится в рекламе этого аттракциона, они «прилипают как мухи».
К этому физиологическому штурму прибавляется множество других, вспомогательных воздействий, способных сбивать человека с толку, вызывать в нем растерянность, смущение, тревогу, тошноту, какой-то мгновенный ужас, который быстро разрешается смехом, подобно тому как при выходе из адских механизмов физическое расстройство внезапно сменяется невыразимым облегчением. Такую роль играют зеркальные лабиринты; представление чудовищ и гибридов – гигантов и карликов, сирен, мальчиков-обезьян, женщин-спрутов, людей с пятнистой, как у леопардов, кожей. Для пущего ужаса посетителю предлагают до них дотронуться. Напротив предлагаются столь же двусмысленные соблазны – поезда-призраки, замки с привидениями, с множеством темных коридоров, а в них призраки, скелеты, липнущая к лицу паутина, пролетающие над головой летучие мыши, люки в полу, чьи-то резкие дуновения, нечеловеческие вопли и множество других не менее ребяческих средств, – наивный арсенал забавных ужасов, способных лишь щекотать уже натянутые нервы, ненадолго вызывать мурашки на коже.
Тому же результату способствуют игры с зеркалами, их небывалые явления и призраки – они создают фиктивный мир, задуманный по контрасту с обычной жизнью, где царит фиксированная номенклатура видов и нет никаких демонов. Сбивающие с толку отражения, в которых множится и рассеивается образ нашего тела, странная фауна, включающая в себя составных существ из мифов, чудовищные порождения кошмаров, создания какой-то ужасной хирургии и мягкий ужас эмбрионального кишения, толпы духов и вампиров, автоматов и марсиан (ничто странное и беспокоящее не оказывается здесь без дела) – все это дополняет особого рода смущением то чисто физическое потрясение, которым машины головокружения на миг нарушают устойчивость нашего восприятия.
Стоит ли напоминать? Все это остается игрой, то есть чем-то свободным, обособленным, ограниченным и условным: и само головокружение, и упоение, ужас, тайна. Переживаемые ощущения порой страшно резки, но как длительность, так и интенсивность головокружения рассчитаны заранее. Что касается остального, то каждый понимает: фантасмагория здесь ненастоящая и призвана скорее потешить, чем действительно ввести в заблуждение. Все мельчайшие детали упорядочены согласно чрезвычайно консервативной традиции. Даже сласти, которые продаются на лотках, самой своей природой и оформлением говорят о какой-то незыблемости: это нуга, яблочная карамель или пряники в глянцевых пакетиках с картинками и длинной блестящей бахромой, поросята-коврижки, на которых тут же пишут имя покупателя.
Удовольствие возникает от возбуждения и иллюзии, от добровольного расстройства чувств, от прерываемых в последний миг падений, от амортизируемых толчков, от безвредных столкновений. Идеальным образом такого ярмарочного увеселения является автородео, где симуляция управления (надо видеть серьезное, почти торжественное лицо некоторых водителей) сочетается с элементарным удовольствием
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
