Вместо этого он снова чихает.
— Ох, Гарри, простите. Вы от меня заразились?
— Боюсь, что да, но это пустяки.
— Надеюсь, вы в порядке. Я вот уже почти поправилась.
— Рад слышать.
Но выглядит он скверно, усталый и напряженный, и очень бледный — за исключением красноты вокруг глаз. Голос у него хрипит.
— Как вы уже поняли, теперь мне придется взять управление «Бишопс-отелем» на себя. Мои родители уготовили мне это дело, и хотя я не собирался брать на себя такую ответственность в ближайшие несколько лет, обстоятельства… — Он умолкает и трогает трубку, лежащую на столе. Это трубка его отца — красивая, выточенная из дерева и слоновой кости вещь. Гарри стоит недвижимо.
Я кладу руку на его плечо.
— Итак, — он стряхивает мою руку, но не сердито, а рассеянно, как будто это муха, присевшая на рукав, — я осознаю свой долг. Вы, возможно, заметили уже, что моя мать жаждет, чтобы я женился, потому что заведениями подобного рода традиционно управляют муж и жена…
Он портит эффект своей в высшей степени рациональной речи тем, что громко сморкается в платок.
— Конечно же, вам нужно жениться! — восклицаю я, чуть-чуть перебарщивая с энтузиазмом.
— Ну хорошо. — Он аккуратно откладывает трубку в сторону. — Думаю, вы меня понимаете.
И это — предложение руки и сердца? От Гарри Бишопа, который целуется (и не только), как падший ангел?
— Да-а, — отвечаю я с некоторым сомнением в голосе.
— Так, по-моему, будет лучше со всех сторон.
— Да, естественно. — Я смотрю на него, но он на меня не смотрит, он складывает бумаги стопкой: — Когда вы намерены сказать миссис Бишоп?
— Очень скоро, но сначала я должен препроводить мисс Амелию в Брайтон и переговорить с лордом Шадом.
Я нервно и неприлично хихикаю:
— Ах, ну да. Что ж, это… — А я-то почти забыла про Амелию. Как глупо с моей стороны. — И когда мы едем в Брайтон?
— Мы?
— Да, разумеется, я буду вас сопровождать. И еще мне нужно извиниться перед лордом Шадом за то, что недооценила амбиции Амелии.
— Не думаю, что это так уж необходимо, миссис Марсден. Вы все-таки уволились. — Он таращится на другую стопку документов: — Господи Боже мой, еще счета…
— Но… но я бы хотела увидеть их семью. — А как уважаемая помолвленная женщина я абсолютно защищена на случай, если нам встретится кто-то из моих прежних знакомых. — Думаю, Амелия будет рада моей компании. Я уверена, она очень волнуется перед встречей с лордом Шадом при подобных обстоятельствах.
Он отрывается от чтения документов.
— Да, думаю, это имеет смысл. К тому же будет более прилично, если Амелию станет сопровождать дама старшего возраста.
— Вы не очень-то галантны, сэр.
Вместо ответа он сморкается.
— Гарри, по-моему, вам очень нездоровится. Может быть, принести вам какое-нибудь лекарство?
— Нет-нет, миссис Марсден.
Неужели я и впрямь слышу в его голосе раздражение? Что ж, мне уже несколько лет не делали предложение, за исключением первой неловкой попытки Гарри, так что, может быть, я и запамятовала, как это делается. К тому же он болен, и, более того, только что похоронил любимого отца, и, вероятнее всего, беспокоится о том, подхожу ли я на роль помощницы в ведении гостиничных дел. Да, верно, у него много хлопот.
— Кто будет вести дела в гостинице в ваше отсутствие? — спрашиваю я, желая показать себя практичной женщиной.
— Том и Мэри, да и матери, я думаю, работа пойдет на пользу.
— А почему бы нам не взять миссис Бишоп с собой?
— Нет, ей будет лучше с Мэри.
Воцаряется молчание. Он снова сморкается и сует платок в карман жилета.
— Когда вы назначите оглашение помолвки?
Он смотрит на меня озадаченно:
— Когда вернемся из Брайтона.
— И вам нечего больше мне сказать?
Я понимаю, что он горюет об отце и плохо себя чувствует, но я ожидала большего: чуть больше откровенности или воодушевления, ну, может быть, хотя бы намека на любовный пыл. Я наивно полагала, что мое согласие приободрит его и утешит, хотя бы немного.
Он впервые после похорон смотрит мне в глаза. Я была готова к тому, что он будет печален, но это выражение разочарования и смущения на его лице застает меня врасплох. Предполагаю даже, что на моем лице он читает то же. Для человека, который только что обручился с женщиной — по крайней мере я думаю, что обручился, потому что, насколько я помню, он напрямую ни о чем не спрашивал, а я ни на что напрямую не соглашалась, — для такого человека он выглядит удивительно равнодушным.
Гарри снова сморкается и — никогда не устану удивляться этому человеку — задумчиво произносит:
— А теперь я бы хотел отправиться в постель.
Глава 16 Софи
— О! — Я пытаюсь не выказать смущения и возбуждения, которые охватывают меня от такого внезапного предложения. Ну и что, что он пару раз чихнет под одеялом. — Прямо сейчас? Когда в доме столько родственников и ваша матушка?
— А им какое дело? Прошлой ночью я вообще не ложился, и мне нездоровится. К тому же они так пьяны, что вряд ли даже заметят мое отсутствие за ужином.
— Ваше отсутствие?
— Да. Я буду вам очень признателен, Софи, если вы за меня извинитесь. Спокойной ночи.
И с этими словами он проходит мимо меня и останавливается у дверей кухни, чтобы что-то обсудить с кухаркой. Я слышу «поднимите это с пола и помойте» и дивлюсь, какое из блюд постигло несчастье. Похоже, ужин может принести такое же разочарование, как и предложение Гарри сделать из меня честную женщину. В итоге я возвращаюсь в гостиную, где полным ходом идет карточная партия. Миссис Бишоп поставила на кон отель, и я искренне надеюсь, что леди слишком пьяны, чтобы вспомнить об этом, когда придет время платить по счетам.
Амелия, раскрасневшаяся от вина, уже нетвердо стоит на ногах. Она цепляется за мой рукав.
— Все в порядке?
— Да, в полном. Завтра я отправляюсь с вами в Брайтон.
— Ах, как чудесно! Миссис Марсден, но вы же не против?
— Нет, конечно. Уверена, с лордом Шадом все пройдет хорошо.
— О, — она закусывает губку, — думаете, он даст согласие?
— Он может настоять, чтобы ту подождала несколько лет, потому что сейчас ты слишком юна.
Она кивает, но, к моему большому удивлению, явно чувствует облегчение. Возможно, проведя несколько дней с моим отцом, она растеряла иллюзии насчет театра. Мне жаль, что Амелия утратила пыл и страсть так быстро. С другой стороны, мы обе не вполне понимаем, что говорим, потому как речь Амелии стала чуть неразборчивой, а я стремительно накачиваюсь вином, чтобы догнать других дам.
