забирал деньги и оставлял несчастного полицейского связанным внутри здания.
Ограбления оказались весьма прибыльным дополнительным заработком. С 1925 по 1926 год он украл сто восемьдесят тысяч долларов наличными из банка в Лапорте, штат Индиана, двести восемьдесят тысяч в ценных бумагах из Северо-Западного национального банка в Милуоки и восемьдесят тысяч долларов почтовыми переводами в Супериоре, штат Висконсин. Ни за одно из этих преступлений он не был привлечен к суду.
Вместе с этим Берман приобрел славу смельчака. «Если кого и арестуют или пристрелят, — говорил он, — я буду первым».
Один из сообщников Дейви по ограблениям вспоминал, что Берман никого не боялся. «Такой смелости я никогда не видел, — говорил он. — Он всегда был настроен на победу. С ним было спокойно, он не был неврастеником, как некоторые. Он был спокоен и хладнокровен. Его волновали только деньги.
Другие банды его боялись. Он был немногословен, но сразу видно — очень умен. Однажды я спросил его, не боится ли он, что его убьют. Он улыбнулся, в глазах у него появился какой-то холодный блеск, и сказал: „Если твое время пришло, значит, пришло“».
Дейви неплохо относился к тем, кого грабил. После налета на почту в Висконсине газета «Нью-Йорк таймс» назвала Бермана грабителем-джентльменом за его бережное обращение с заложником.
Соучастник одного из бермановских ограблений вспоминает, как однажды шайка столкнулась с ночным сторожем. Ребята как раз укладывали деньги в сумки, когда появился сторож с ружьем наперевес. «Он велел нам выстроиться по стенке. Дейви подошел сзади и вышиб ружье у него из рук. Он не стал убивать его, просто связал. У всех нас кепки были надвинуты глубоко на лица. Мы не хотели быть обвиненными в убийстве, — рассказал он. — Нам просто нужны были бабки».
В 1927 году Дейви рискнул ввязаться в Нью-Йорке в новое мошенничество. Нью-йоркские бандиты наняли его, чтобы похищать состоятельных людей, замешанных в незаконной деятельности, и требовать за них выкуп. Поскольку эти люди были преступниками, то они вряд ли стали бы обращаться в полицию. Дело, казалось, было верное.
В мае 1927 года Дейви с товарищами похитил бутлегера по имени Авраам Шарлин и потребовал за него 20 000 долларов. Через несколько дней Берман был арестован за похищение людей около Центрального парка.
Берман вместе с другим заговорщиком, Джо Маркусом, шатались по Западной Шестьдесят шестой улице, когда заметили двух сыщиков, идущих навстречу. У Бермана был с собой пистолет, заткнутый за пояс, но сыщик скрутил его до того, как тот вытащил оружие. А Маркусу не повезло: он выхватил пистолет, но недостаточно быстро. Сыщик убил его наповал.
Полиция допрашивала Бермана с пристрастием, но он молчал. Один сыщик пообещал, что, если тот признает свою вину, его отпустят. Берман посмотрел на него и заметил: «Черт возьми, худшее, что меня ждет, — пожизненное заключение».
Вызывающие слова Дейва стали заголовками статей и понравились ньюйоркцам. Еще несколько недель люди ходили и говорили: «Черт возьми, худшее, что меня ждет, — пожизненное заключение».
Наконец полиция обнаружила Шарлина, спрятанного в Бруклине, но он отказался опознать в Бермане похитителя. Власти обвинили Бермана в попытке нападения и нарушении Закона Салливана. Он продолжал хранить молчание.
В ноябре 1927 года Берман был приговорен к двенадцати годам заключения в Синг-Синге. За время пребывания в тюрьме он завел дурные связи и заработал язву, которая мучила его потом всю жизнь. Полиция так и не обнаружила, кто были его сообщники.
Дейви показал себя образцовым заключенным и через семь с половиной лет был отпущен на свободу. Начальник тюрьмы послал специальный запрос об освобождении Бермана, ссылаясь на его безупречное поведение, высокий коэффициент интеллекта и «полное перевоспитание».
Выйдя на свободу, «перевоспитанный» Берман укрепил связи с организованной преступностью. Он перебрался в нью-йоркский отель «Мэйфлауэр» и надолго присоединился к Багси Сигелу, Мейеру Лански, Лаки Лучано и Фрэнку Костелло.
В 1934 году с их подачи и при их поддержке Берман перебрался в Миннеаполис, где жили его брат Чики и мать. Он сосредоточился на азартных играх. Согласно данным ФБР, букмекерские конторы Бермана были популярны благодаря тому, что «он всегда основывал их около еврейских ресторанчиков, где была отличная еврейская кухня». В меню этих заведений были такие блюда, как язык, фланкен, вареные цыплята, гуляш, креплах, кнедлики, кныши и картофельные оладьи, приготовленные на курином жире.
В Миннеаполисе действовали и другие криминальные синдикаты: ирландская группировка, специализировавшаяся на спиртном, и еще один еврейский синдикат, возглавляемый Исидором Блюменфельдом и занимавшийся всяким нелегальным бизнесом, включая игорный. В 1941 году Марвин Клайн, кандидат, которого поддерживал Берман, победил на выборах мэра города. Вскоре после этого Дейви занял место Блюменфельда и стал игорным королем.
В памятке ФБР от 1939 года он описывается как «высокий, худой, производит впечатление человека психически устойчивого. Спокойствие, достойное внимания. Высокие скулы, подчеркивающие исключительную невозмутимость взгляда. По разговору и манерам видно, что большую часть взрослой жизни он провел в тюрьме… Поскольку он находился в заключении довольно долго, он относится к наиболее опасному типу преступников, так как пойдет на многое, чтобы избежать еще одного ареста. Обладает способностью хорошо контролировать свои эмоции…»
Когда Соединенные Штаты вступили во Вторую мировую войну, Берман хотел завербоваться в армию и «убивать по десять нацистов за каждого еврея». В Соединенных Штатах в армию его не взяли — из-за того, что он вышел из призывного возраста, и из-за судимости. Тогда в 1942-м он поступил в канадскую армию. Он был ранен во время боевых действий на итальянском фронте и с почестями демобилизован в 1944-м.
Миннеаполис за время войны изменился. Реформистски настроенное руководство вроде Губерта Гэмфри почистило город и упразднило азартные игры. Оно надавило на игроков и «надоумило» их обделывать свои делишки в каком-нибудь другом месте. Дейви решил уехать.
В 1945-м Берман отправился на запад, в Лас-Вегас, где он и раньше бывал. Он занял миллион долларов у друзей из бандитских кругов и приобрел отремонтированный отель «Эль Кортес». Его совладельцами были Багси Сигел, Мо Седуэй и Ледокол Уилли Олдерман, старый приятель из Миннеаполиса.
В Лас-Вегасе Бермана стали называть «бандитским дипломатом». Все доверяли его честности, и он выступал посредником между бандитскими боссами Восточного побережья. После смерти Багси Сигела он стал одним из совладельцев отеля «Фламинго», а позднее отеля «Ривьера». Он умер от сердечного приступа, после операции, в 1957-м.
Женился Берман в 1939 году на двадцатилетней Глэдис Эванс, профессиональной танцовщице. Он обожал дочь Сьюзан, которая родилась в 1945 году, и до самой смерти делал все, что было в его силах, чтобы та не знала,
