другой. Скрипел подоконник. Марк с Лесей долго молчали, а потом заговорили. Их голоса изменились, стали усталыми, скомканными, отдаленными, но по-новому близкими.
Мы планируем пожениться и завести детей, сказала Леся.
Ты этого хочешь?
Он хочет. Куда мне деваться.
Не знаю.
Она повернулась к Марку, задержала на нем взгляд, потом усмехнулась и протянула да-а.
Тогда все и кончилось. Марк мог предложить ей остаться у него, и Леся бы осталась. Она бы согласилась с ним жить. Может, даже согласилась бы на следующий же день пойти в ЗАГС. Но Марк вдруг понял, что ничего из этого не хочет. Да и Леся тоже. Неужели все их чувства были обыкновенной жаждой обладания, думал он. Он не верил в это. Леся была все так же ему дорога. Просто теперь все изменилось.
Они еще немного поболтали, скрывая друг от друга, что осознали сегодня. Потом Леся оделась, и Марк закрыл за ней дверь.
Он был рад, что она ушла.
* * *
Многое теперь давалось Марку легко. Не то чтобы он готов был горы свернуть, но что-то очень тяжелое куда-то исчезло, и все стало просто. Настолько, что Марка даже не волновало, что исчезло и почему. Люди перестали казаться ему чужими. А сам он — кем-то особенным. Отличия вообще как-то наскучили. Люди вокруг настолько расслоились, что его куда больше интересовала их схожесть. Он роднился с теми, кто приходил в кофейню, нет-нет да наливал кому-нибудь за счет заведения, а посетители радовались, и их улыбки и взгляды грели и немного смущали.
Время, скоротечность которого он так болезненно недавно ощущал, приостановилось, замерло. Ветер в городе дул мягко, еле заметно. Можно было глубоко дышать и за секунду проживать несколько жизней. И Марка это обнадеживало, ведь раньше ему не хватало времени и на одну.
Он только и думал теперь о том, как с толком использовать тепло оставшегося лета. Не хотелось сидеть дома. Какая глупая трата. Но в стенах дома его держали переводы, которые с собой не возьмешь. Поэтому, когда со студии написали по поводу очередной новой партии, Марк ответил отказом. Так же он ответил и в следующий раз. И еще раз. А потом ему перестали писать. Марка нисколько это не заботило, он успел накопить денег, не очень много, но и не мало, и сейчас даже не представлял, на что их тратить. Никогда больше он не был так богат, как тогда.
Хотелось видеть то, чего никогда раньше не видел, исследовать и совершать открытия. Погода для этого стояла самая подходящая. Земля была еще сухой, и на машине Марк мог добраться куда угодно. В будни он договаривался с кем-нибудь, а на выходных они уже ехали по республике и удивлялись ей, потому что по непонятной никому причине не видели ее раньше и совсем не знали.
На пути попадались дореволюционные здания и обветшалые церкви, путешественники заходили внутрь, осматривали с разных сторон и прикасались к стенам. Ладони покрывались пылью, и кожа еще долго зудела ощущением шероховатости старых кирпичей и отсыревших заборов. Часто Марк со своими спутниками заходил в местные магазины, названные в честь, например, авокадо, которого в тех местах никогда не бывало и вряд ли он там когда-то появится. Но зато в этих магазинах продавали никому не известные стаканчики с мороженым и печенье, дешевое и несоразмерно вкусное. Где бы Марк потом их ни искал, так и не нашел.
Одна из поездок была посвящена горе Чумбылат, которая располагается за пределами республики, в Кировской области, но уже много веков является одним из самых дорогих мест для мари. Марк рассказал по дороге легенду о Чумбылате, царе северных марийцев, все слушали и по-доброму смеялись. А потом рассказывал, как в девятнадцатом веке Казанская епархия решила взорвать вершину горы, где проходили моления, и никто не понимал зачем. И русские, наблюдавшие тогда за всем со стороны, тоже не могли этого понять и жалели марийцев.
Навигатор показывал точку на берегу Немды, но, проехав по вздыбленным холмам и сырому лесу, они попали не туда. У реки стояли машины и палатки, общий стол, за которым сидели обгоревшие подвыпившие люди.
Мужики, не выручите? — спросил Марк, подойдя к ним. Ему теперь на удивление просто давались такие фразы.
Выручила одна из женщин. Она указала на карте правильную точку и объяснила, как доехать. Пришлось сделать большой крюк — они были почти на месте, только с другой стороны, но реку можно было пересечь только по мосту, по которому они проезжали с час назад.
А, значит, мы на той стороне, где захоронен Чумбылат? — спросил Марк.
Да, где-то тут его могила. Но я не знаю где. Где-то в чаще леса вроде, туда не пробраться.
Понятно.
Они поехали так, как сказала женщина, и, приближаясь, очутились в поле с развилками. Земля была такой ровной и сухой, что машина шла мягче, чем по трассе. Колыхались высокие колосья. Поле раскинулось во все стороны и, казалось, не кончалось, только росло и росло. Но потом растения помельчали и пропали вовсе. И тогда они увидели, что все это время были на вершине горы, то есть высокого берега, который травянистым оврагом спускался к самой Немде.
Они оставили машину на обочине накатанной дороги и вышли наружу, уже предвкушая, как при взгляде вниз перехватит дыхание. Так и случилось. Внизу загибалась река, в ней отражалось небо. На долину падала тень, и, пока вдалеке все заливал солнечный свет, ближний берег и начало леса на другой стороне темнели прохладой и свежестью.
На другой стороне было много машин и палаток, играла музыка, кто-то говорил в микрофон. Вадик, присоединившийся к Марку в этот раз, расстроился, потому что ему казалось, это разрушает атмосферу, которую он, по-видимому, ожидал здесь найти. Марк в другой раз с ним и согласился бы, но сейчас это никак его не тревожило. Он не мог перестать улыбаться и получать удовольствие. То, что здесь были люди, что они тоже решили сюда приехать и провести здесь выходные, только приумножило чувство, которое так приятно в нем теплилось.
Держась за деревца и корни, Марк спустился вниз. Ему открылись высокие скалистые валуны, которые сверху были незаметны из-за проросшей травы. Он обогнул один из них, и над его головой нависла скала с марийским орнаментом наверху. Оттуда свисали веревки, и несколько скалолазов спускались по ним, отталкиваясь ногами от скалы. Марк понаблюдал за ними, а потом пошел дальше и, облазив все что мог, забрался по той же тропинке наверх.
