взглядом обе стороны артефакта. Затем погружаюсь в Астрал и начинаю его сканирование в магическом режиме. Бог ты мой! Охренеть! Структура встроенных заклинаний напоминает рунную, даже своего рода синергические символы присутствуют, но настолько все замысловато наворочено, так что разбираться с этой штуковиной мне предстоит очень и очень долго. Сейчас же для меня главное успеть запомнить трехмерное мельтешение магических знаков. Да, да, именно мельтешение, поскольку в астральной проекции структура артефакта выглядела, как нечто весьма и весьма динамичное и вовсе не плоское. Загадочные знаки будто специально затеяли хоровод, чтобы запутать всякого, кто захочет объять разумом задумку неведомого артефактора, сумевшего воплотить в изделие подобное чудо. Минуту, вторую держу перед мысленным взором эту фантастическую пляску, и пока что её рисунок ни разу не повторился. От перенапряжения ощущение такое, что мои травмированные мозги вот-вот закипят и начнут вытекать наружу через уши и прочие естественные отверстия черепной коробки. А тут еще отвлекающий фактор нарисовался в виде хорошо знакомого голоса Прошина Виталия Ивановича, личного адъютанта Блинова:
— Зубов, ты здесь?! Срочно к генерал-полковнику!
Пришлось на мгновение выйти из медитативного состояния и выдать голосом человека, весьма занятого процессом дефекации организма:
— Пять минут, господин майор. Так и передайте Их Высокопревосходительству. — Для вящей убедительности поднес запястье руки к губам и, хорошенько дунув, издал специфический звук.
— Ну ты, студент, и горазд пердеть! — то ли одобрительно, то ли осуждающе выдал Прошин. — Короче, чтоб через пять минут был… и это… хе-хе… не забудь после сранья ладошки под умывальником тщательно сполоснуть. Наш генерал ужасно брезглив. — После этих слов он удалился.
Тоже мне юморист, мля, Петросян в одной упаковке со Степаненко, вот только мне ну ни капельки не смешно. Блинову уже известно, в чьих руках находится артефакт. Так что у меня пять минут, чтобы запомнить его астральную структуру. Разбираться со всем этим буду уже позже.
Успел, мне хватило буквально трех минут, созерцания пляски символов, после чего структура их танца вернулась на круги своя. Мысленно в ускоренном режиме воспроизвел многомерную чрезвычайно сложную структуру комплексного заклинания. Вроде все точно запомнил. Теперь можно идти сдаваться начальству. Башка трещит, в глазах рябит, будто с великого похмела. Но на душе радость — когда б я еще таким перспективным трофеем обзавелся.
Совету адъютанта не последовал и рук не сполоснул, потому как не какамши вовсе (пардон за интимные подробности). Стараясь выглядеть как можно более бодрым, выскочил из здания туалета и едва ли не строевым шагом направился в направлении сурово поглядывающего в мою сторону Константина Константиновича, на сей раз облаченного в форму генерал-полковника Мажеского корпуса. С чего бы это? Ни разу не видел его на территории МУМ в генеральском прикиде, исключительно в профессорской мантии, на худой конец, в цивильной одежде.
— Ваше Высокопревосходительство господин генерал-полковник, лейтенант Мажеского корпуса Зубов по вашему приказанию прибыл! — громким голосом отчеканил я.
На мой армейский «прогиб» суровое лицо ректора ни капельки не смягчилось. Он протянул ко мне руку ладонью кверху и кратко, будто отрубил, произнес:
— Давай. — Что именно от меня хотел получить господин блинов, я прекрасно понимал. Поэтому ломать комедию, глупыми вопросами в стиле, чего от меня хотят, не стал. Молча извлек из кармана кругляш с невзрачным камешком в центре и, на прощание оценив его приличную тяжесть, вложил в протянутую ладонь. Заполучив требуемую вещь, Константин Константинович уже менее суровым тоном поинтересовался: — Зачем брал-то, ведь наверняка знал, что вещица опасная и у тебя её непременно отберут?
— Не могу знать, Ваше Высокопревосходительство. В пылу боя случилось… неосознанно как-то.
— Ну да, ну да, — на этот раз физиономия ректора озарилась ехидненькой такой улыбочкой, — хватательный рефлекс, что с бою взято — свято. Вот только артефакты такого уровня, тем более, запрещенные к применению на всей территории Российской Империи, студентам второго курса не то что хватать, приближаться к ним близко не полагается.
— А пятого?
— Что, пятого? — Блинов недоуменно воззрился на меня.
— Потоцкий был студентом пятого курса, в его распоряжении оказался ультимативный артефакт боевого назначения. Выходит, ему можно?
— Нельзя, никому нельзя, кроме архимагов, да и то в самых исключительных случаях… Впрочем, тебе, Зубов знать даже о существовании запрещенных артефактов пока еще рановато. — После этих слов, улыбнувшись уже по-доброму, он по-отечески заботливо сказал: — А ты молодец, сумел выжить в схватке с боевым питомцем Высших Исчадий. Мало кому это удается. Похоже, студент Потоцкий не смог взять монстра под свой полный контроль. Ладно, с этим будем еще разбираться. А пока катись-ка отсюда. Отдохнешь, тогда и побеседуем…
«О делах наших скорбных», — меня так и подмывало добавить фразу из популярного телесериала, но я удержался — не поймут-с. Приложил ладонь к козырьку (что-то я уж очень раскозырялся сегодня) и потопал прочь со стадиона. Шагов через двадцать меня настигли Колька с Валентиной. Оценив не самое лучшее состояние друга, верный Колян приобнял правой рукой меня за талию, мою левую руку взгромоздил на свое крепкое плечо. Так и пошли. Впрочем, Валентина не осталась в стороне, всю дорогу до моих апартаментов вливала в ослабленную тушку раненого товарища поток жизненной энергии. С разговорами ко мне не приставали, хоть по ментальному фону сопровождающих было заметно, как им не терпится узнать, что же на самом деле произошло во время дуэли. Вообще-то подробности моей схватки с поляком жаждут выведать не только они. Удивляюсь, как это в мудрую голову Константина Константиновича не взбрело тотчас потащить победителя дуэли в свой кабинет на допрос, невзирая на его изрядно потрепанное здоровье.
Довели, раздели, уложили в кроватку, после чего я тут же провалился в уютное безвременье царства Морфея.
Глава 10
— Ничего не понимаю! — Сижу, тупо пялюсь на дюжину разложенных на столе листов бумаги стандарта примерно А4, испещренных загадочными символами, и периодически изображаю одного из Колобков из старого еще советского мультика. Ну в котором пара потешных персонажей вели следствие о пропаже слона из зоопарка: — Ничего не понимаю!
Что за листочки и что за письмена на них? А вот те самые знаки, которые я так тщательно старался запомнить, находясь в кабинке туалета. Ну запомнил, ну перенес на бумагу. Теперь сижу, изображаю из себя Шерлока Холмса, пытаясь понять смысл и назначение каждого знака. Великому английскому сыщику было значительно проще анализировать пляшущих человечков на основе частотного лингвистического анализа. Мне же данный метод не в тему, ибо скопированные моей памятью символы представляют собой не какое-нибудь банальное послание от одного разумного существа другому, а комплекс пока непонятных магем, функционал которых мне предстоит расшифровать.
Впрочем,
