Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
аллегорию интерпретируют по-разному; чаще всего в ней видят иллюстрацию платоновской теории идей[178]. Я привожу ее здесь с гораздо более скромным намерением: мне хотелось бы подчеркнуть ценность философского прогресса – вопреки только что отмеченному неуважению к нему. Выход из пещеры не удовлетворяет никакой осязаемой потребности, мучающей узников. Они не становятся веселее или благополучнее в житейском смысле. Однако мало кто из тех, кто размышляет об этой аллегории, предпочел бы оказаться на их месте и остаться в пещере, имея возможность покинуть ее. Назовем выход из пещеры сократическим благом – это нечто такое, что не имеет особой ценности в глазах тех, кто его лишен (или ему вообще приписывается отрицательная ценность), но, будучи обретенным, оно становится дорогим и ценимым.
Ignoti nulla cupido. Отсутствие стремления к сократическому благу приводит к порочному кругу: как раз из-за того, что у вас его нет, вы не понимаете, зачем оно вам требуется. Вы просто не представляете, что теряете. В одном из фрагментов Сократ высказывает эту мысль предельно четко:
Пир, 204а
Ведь тем-то и скверно невежество, что человек и не прекрасный, и не совершенный, и не умный вполне доволен собой. А кто не считает, что в чем-то нуждается, тот и не желает того, в чем, по его мнению, не испытывает нужды.
Нелегко бывает убедить других, а порой и себя, в том, что подобные блага существуют и стоят вложенных усилий. В ситуации с сократическими благами элементарно отсутствуют причины, которые обычно заставляют нас желать чего бы то ни было. Изучавшие Сократа не раз возвращались к этому вопросу. Монтень, например, пишет:
Точно так же обстоит с познанием себя. Каждый думает, что в этом отношении у него все в порядке, каждый думает, что отлично сам себя понимает, но это-то и означает, что решительно никто о самом себе ничего не знает, как показал Сократ Евтидему у Ксенофонта[179].
Ему вторит Кьеркегор:
Но кто думает о том, что этот мир, смущенный всей этой наукой, нуждается в Сократе! Естественно, если бы кто-то один, и в особенности если бы многие думали об этом, – он был бы нужен меньше. То, чего более всего не хватает в заблуждениях, – это всегда то, о чем менее всего подозревают, – это, впрочем, очевидно, ибо думать об этом – уже значило бы это обнаружить[180].
О том же, по сути, рассуждает и Милль:
Польза, приносимая [логикой], состоит в том, что вы освобождаетесь от недостатка, о котором ни один человек, обладающий им, даже не догадывается. ‹…› Поэтому тех, кто не знает логики, невозможно заставить постичь ее пользу. Либо они и без нее рассуждают правильно – и если так, то она им вовсе не нужна; либо из-за незнакомства с нею рассуждают неправильно, но никогда не узнают об этом недостатке, пока не избавятся от него[181].
Овидий по-своему выразил эту идею: по его словам, ignoti nulla cupido (неизвестного не желают)[182]. Какое бы выражение ни обретала эта идея, она говорит о наличии огромного препятствия, блокирующего путь к мудрости. Трудно мотивировать себя отправиться на поиски чего-то такого, о чем вы никогда и представления не имели и, соответственно, чего даже желать не могли.
Мягкие формы описанного явления в наши дни иногда называют «эффектом Даннинга – Крюгера» (в честь двух психологов, которые его изучали): глупость не склонна признаваться в собственном существовании, а некомпетентность мешает человеку осознать собственную некомпетентность[183]. Сократ считает, что эта идея влечет за собой широкие и глубокие последствия. Мы не осознаем собственного невежества, поскольку мы невежественны. Мы слабы в философии и из-за этого не понимаем, что философски беспомощны.
Оглянуться назад. Сократ, защищая свое дело, не призывал других заниматься философией. Он просто задавал вопросы таким образом, что собеседники сами начинали ею интересоваться. Но формулировать вопросы в подобном духе не так-то легко. Допустим, Сократ предлагает вам представить, насколько лучше станет ваша жизнь, если вы сделаетесь мудрее. Вы отвечаете, что вам это не очень интересно. Вы чувствуете, что уже и так достаточно мудры, а потому не можете себе представить, каково понимать то, что вы сейчас не понимаете; если бы вы могли представить подобное, то уже обладали бы пониманием этих вещей. И что же делать?
Сократ подошел бы к проблеме с другой стороны. Подумайте о сократических благах, которыми вы уже обладаете, – сказал бы он, – а также о том, довольны ли вы тем, что обрели их. Насколько высоко вы цените ту мудрость, которая, как вам кажется, у вас уже есть? Или же подумайте о своих знакомых, которые кажутся счастливее вас, ибо в своем самодовольстве они не осознают вещей, которые известны вам. Если в вашем кругу общения таковых не найдется, то порадуйтесь своей удаче; но, скорее всего, такие люди около вас все же есть. А теперь спросите себя, хотели бы вы поменяться с ними местами, чтобы поднять себе настроение? Вероятно, такая идея вызовет у вас отторжение. И, разумеется, именно так ее воспринимал и Сократ. В «Апологии» он рассказывает о своих встречах с людьми, которые упивались своими житейскими успехами, считая себя мудрыми – на деле не обладая мудростью.
Апология, 22d–e
Я спрашивал сам себя, что бы я для себя предпочел, оставаться ли мне так, как есть, не будучи ни мудрым их мудростью, ни невежественным их невежеством, или, как они, быть и тем и другим. И я отвечал самому себе и оракулу, что для меня выгоднее оставаться как есть.
Если вы не готовы поменяться местами, то, очевидно, вам дороги плоды сократического мышления: вы не желаете отказываться даже от малой толики мудрости и познания истины, которые уже обрели.
Такой же мысленный эксперимент можно поставить, размышляя о животных.
Государство, 586a–b
Значит, у кого нет опыта в рассудительности и добродетели, кто вечно проводит время в пирушках и других подобных увеселениях, того, естественно, относит вниз, а потом опять к середине, и вот так они блуждают всю жизнь. Им не выйти за эти пределы: ведь они никогда не взирали на подлинно возвышенное и не возносились к нему, не наполнялись в действительности действительным, не вкушали надежного и чистого удовольствия; подобно скоту они всегда смотрят вниз, склонив голову к земле…
Милль тоже считал очевидным, что перспектива поменяться местами с подобными существами, сколь бы довольными они ни казались, едва ли для кого-то привлекательна.
Немногие люди согласились бы превратиться в любое из низших животных, соблазнившись обещанием полного удовлетворения физиологических потребностей; ни один разумный человек не согласился бы сделаться дураком, ни один образованный не захотел бы стать невеждой, ни один чувствующий и совестливый не пожелал бы оказаться эгоистичным и низким – даже если бы удалось убедить этих людей, что дурак, тупица и негодяй больше доволен своей участью, чем они[184].
Эти слова предлагают читателю остановиться и поразмышлять о людях, уподобляющих себя домашнему скоту, а также об их несчастье. А чуть позже – побуждают задуматься и о том, до какой степени мы обманываемся, мысленно обособляя этих собратьев от себя самих, хотя на самом деле мы тоже часть стада. Назовите это упражнение оглядыванием назад или вниз: с помощью того, что можете увидеть, представляйте то, чего не можете. Трудно осознать ценность идеи, которой у вас нет, то есть увидеть ее, взглянув вперед или вверх. Гораздо легче осознать ценность знания, которое у вас уже есть, а у других пока отсутствует. Далее попытайтесь представить, насколько было бы ужасно, если бы у вас его не было. Наконец, подумайте о вероятности того, что в какой-то другой перспективе вы им на деле и не обладаете. На этом этапе вы уже понимаете, что это не просто вероятно; это абсолютно точно. И вот теперь вам можно приступать к работе.
Наилучший пример такого подхода, представленный в диалогах, содержится в той части аллегории о пещере, которую мы пропустили – исключительно ради того, чтобы рассмотреть ее здесь.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
