Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 111
— Я не могу об этом говорить… Не сейчас.
— По крайней мере, вы можете сказать, куда мы летим.
— Это легко. — Он улыбнулся и протянул руку к медальону на моей шее. — Мы направляемся к месту, где для вас двоих все началось.
Даджян недоговорил недоговорил, словно надеялся, что я сама догадаюсь. Но я не догадалась.
— Последняя фраза Мартина на записи… Вы помните? «Дорога к нашей новой встрече тебе всегда будет указана в виденьях».
Я кивнула, улыбнувшись его неуклюжему произношению.
— Он произнес ее по-испански, потому что она адресована вам. Вы понимаете?
— В Нойе. Я тогда там жила… Прямо у конца Пути Сантьяго.
— А это герб вашего городка, разве не так? — сказал он, поглаживая кулон с изображением корабля и летящих над ним птиц. — Вот туда мы и направляемся, сеньора. На новую встречу с вашим мужем.
40
В 5.45 утра конференц-зал 603В на шестом этаже посольства США в Мадриде был погружен во мрак. Табачный дым слоями стлался перед изображением, которое проектор Sony Full HD отбрасывал на стену. Это помещение оставалось единственным уголком во всем здании, где пока еще можно было курить, не опасаясь штрафа, хотя в данную минуту это меньше всего беспокоило Рика Хейла. Атташе, отвечавший за дипломатическую разведку в консульской службе, только что закончил телефонный разговор с одним из своих агентов, у которого дела шли не слишком хорошо.
Хейл должен был во что бы то ни стало достойно провести этот брифинг.
— Перед вами Хулия Альварес. Испанка. Тридцать пять лет. Недавно разошлась с Мартином Фабером, похищенным на днях Рабочей партией Курдистана на турецко-армянской границе, — вещал он в лекторской манере перед снятой телеобъективом цветной фотографией рыжеволосой женщины, в высшей степени привлекательной. — Кадры, которые вы видите, были получены вчера вечером из Сантьяго-де-Компостела, города на северо-западе Пиренейского полуострова.
Атташе говорил по-английски с южным акцентом, как певец кантри. На его лице витала печальная улыбка, отчего казалось, будто он несчастлив. И это действительно было так. Без сомнения, этого низенького лысого человечка с недоверчивым взглядом не слишком радовало столь раннее свидание с двумя прибывшими из Вашингтона бюрократами. Тем более что его оторвали от другой, крайне деликатной разведывательной операции.
— Вчера вечером, — продолжал он, — полковник Аллен встретился с сеньорой Фабер и проинформировал ее о похищении мужа. В соответствии с нашим протоколом, в случае утечки информации следует изучить все аспекты частной жизни Мартина Фабера. Выявить все, что может подтвердить наши подозрения.
— Вот и давайте поговорим об этих подозрениях, господин Хейл. У вас были причины не доверять вашему бывшему агенту на армянской границе?
Этот вопрос задал Том Дженкинс, советник президента. Казалось странным, что человек его уровня занимается оперативной работой, но факт остается фактом — он прибыл менее получаса назад в Мадрид с четким приказом получить информацию по делу Фабера, в мгновение ока явился в посольство и потребовал организовать эту встречу.
— В действительности, господа, вы должны знать, что Фабер не работает на нас с две тысячи первого года, — оправдывался атташе.
— Не работает на АНБ с две тысячи первого года, — уточнил высокий гость.
Хейл поперхнулся и замолк, а Дженкинс, светловолосый, как проповедник-мормон, мужчина лет тридцати, с холодным взглядом голубых глаз, поспешил выложить еще одну проблему:
— Сейчас вы поймете, господин Хейл. Когда в администрации президента мы просмотрели дело агента Фабера, то столкнулись с крайне любопытным фактом. Получив задание направиться в курдскую зону между Арменией и Турцией, Мартин Фабер сразу же затребовал некоторые секретные отчеты в Лэнгли.
— Доклады?
— Точнее, фотографии.
Ричард Хейл пожал плечами:
— Я весь внимание.
— Я помогу вам разобраться, о чем речь: непосредственно перед своим уходом в отставку из Агентства национальной безопасности Мартин Фабер попросил, чтобы ему дипломатической почтой выслали в Ереван материалы старой аэрофотосъемки, проводимой с тысяча девятьсот шестидесятого по тысяча девятьсот семьдесят первый год в нужном ему районе. Эти кадры были сделаны втайне нашими самолетами-шпионами U-2 и SR-71, а также со спутника КН-4, и все они относятся к области около горы Арарат. Именно те места, где он сейчас пропал. Забавное совпадение, правда?
— Вы сказали — КН-4? — оживился Хейл. — Так это же барахло времен Кеннеди, господин советник! Они уже много лет как списаны с вооружения!
— Это роли не играет, — оборвал его советник. — Эти кадры, которые запросил Фабер, снятые орбитальным спутником серии «Кейхоул», в свое время считались крайне деликатной информацией. Не забывайте, что гора Арарат была естественной границей между Турцией и тогдашним Советским Союзом и утечка подобных документов могла спровоцировать серьезный дипломатический скандал. Возможно, даже войну.
— Полагаю, сейчас вы мне сообщите, что именно так заинтересовало Фабера на этих снимках.
— Так и есть, мистер Хейл. И прошу вас рассказать все, что вам известно в данной связи. На этих кадрах, на высоте около пяти тысяч метров, видно нечто такое, над чем половина аналитического отдела ЦРУ билась долгие годы. Они назвали это Араратской аномалией. Вначале предполагалось, будто речь идет о какой-то советской шпионской станции слежения и передачи информации, но прямоугольная структура с четкими краями, расположенная на краю одного из наиболее близких к вершине ледников, не могла быть соотнесена ни с одной из известных конструкций.
Дженкинс взял пульт проектора и направил его на свой ноутбук. На экране появилось черно-белое изображение треугольной горной вершины. Обведенный красным кружком, под тонким слоем снега угадывался контур какого-то предмета — размером с атомную подводную лодку, веретенообразной формы и с прямыми краями. Он был черным и блестел на солнце.
— Это не советский бункер? — попробовал угадать Хейл.
— Мы с вами прекрасно понимаем, что нет. — Слова Тома Дженкинса прозвучали весомо и уверенно. — Такие ветераны, как вы, наверняка в курсе этой истории, — продолжил он. — Известно и то, что в Лэнгли пришли к выводу, будто эта штука на леднике Паррота может быть только Ноевым ковчегом. Я ошибаюсь?
— Беда в том, господин Дженкинс, что я атеист. Не верю я в эту китайскую грамоту, — отрезал Хейл.
— Если уж на то пошло, то грамота иудейская.
Голос, раздавшийся от двери, принадлежал молодой женщине, явно из компании Дженкинса. В ее тоне не было ни капли иронии.
— Ладно, иудейская, — безропотно согласился атташе.
Это была смуглая красавица, и ее манера держаться ясно свидетельствовала о немалом сроке армейской службы за плечами.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 111
