они нам? Аккуратно я начинают переставлять ноги на скользкой от небольшого слоя льда. железной решётке, которая служит здесь полом. Маленькие шажки со временем сменяются более уверенными движениями. Мы танцуем, а вместе с нами наши души, но они уже на два шажка выше. Чувствую, как танцует скелет внутри моего тела, как в ритм музыки вибрирует воздух в моих легких. Мое сердце — барабан, грохотом своим сотрясающий вселенную. Вся моя нервная система — танцующая шаровая молния.
Мои ноги двигаются в такт песни, и, кажется, будто их у меня теперь четыре или даже больше. Они словно слились в единое облако. Позвонки хаотично вертятся вокруг своей оси. Веки мои срастаются, я ощущаю, как свозь них начинается медленно просачиваться мягкий белый свет.
В ладони мои ложатся ладони Этель. Я чувствую, как сливается и перемащивается наша энергия. Этот шторм, этот поток, этот огонь. Не остановить! Мы шагаем по ступеням лучей, волны ударяют маяк, пытаясь подбросить к небу или разрушить до основания! Движения мои расслаиваются, словно я одновременно чувствую, как я двигался до и как буду двигаться через секунду.
Чувствую биение сердца Этель. Её пульс проходит через мои руки и попадает в моё сердце, мое сердце бьётся в ответ. И вот наши грудные барабаны синхронизированы. Такие слабые, хрупкие, но прекрасные сердца, я чувствую на них каждую заплатку. На крыльях боли мы поднимаемся все ближе к звездам. Всё проносится перед глазами.
Странная пора детства, почти мной не запомнившаяся. Она манит меня в памяти как странная легенда, как сказка. Факты и обрывочные воспоминания.
Кажется, самым первым моим воспоминанием было, как меня зимой везли на машине куда-то. Я тогда не умел даже ходить. Помню реку и цветущий зеленый луг, запах пыльцы. Запах грозы.
Первые дни в школе. Я так стремился туда почему-то. День за днем в зелёных стенах. Это уже не тот летний луг. Чего я ожидал от школы, не понимаю. Первые годы прошли как пытка. Словно я все время шел по граблям. Мало что получалось. Не умел так хорошо учится, чтобы быть отличником, не умел разговаривать с одноклассниками, что сейчас вспоминаются, как масса слившихся лиц.
Потом стало легче. Казалось бы, полюбил науку и учебы, но почему-то уже тогда начал зарождаться странный осадок горечи. Все время не хватало чего-то, чтобы дойти до целей, дожать их. Духа, силы, удачи?
Сейчас все кажется таким неважным. Вижу скитания по странным улицам. Пустым улицам. Коридорам Нордштадта. Я был так уверен, что хочу быть инженером, какая дурацкая уверенность, какая наглая ложь, я вообще никогда не знал, чего хочу. Вижу грязь, вижу взорванную землю, чувствую вкус крови во рту. Чувствую запах карболки. Я был так уверен, что хочу стать режиссером. Опять ложь.
Вижу заснеженный Город. Реки алкоголя, что впадают в бездну моего чрева. Огни техно музыки, брыкающиеся вокруг тела. С кем потанцевать? Никто со мной танцевать не хочет. Жаль, жаль, что я не умею танцевать. Вся жизнь, будто странный сон. Сон наркомана, сон глупца, сон обманщика. Стольким людям было больнее меня, тяжелее меня, зачем же я копил боль на сердце, разве не должен был я быть счастливее, зная, что может быть хуже. Но разве можно на таком знании построить счастье?
Вижу сквозь веки сияющее лицо Этель. Брошенная, использованная, растоптанная. С ранами на теле и на душе. Ты такая же как я, такая же одинокая. Но такая прекрасная. Знаешь, Этель. Я стал по-другому тебя видеть. Если бы мне показать твою фотографию в момент первой нашей встречи, то я бы видел тебя как сейчас.
Но тогда я смотрел иначе. Веришь нет, но люди начинают выглядеть для нас совершенно по-другому, когда мы их любим. Мы словно уже не на внешность смотрим, а прямо в душу. И так я сейчас смотрю на тебя, любимая. Вижу тебя маленькую, в холодной квартире. Вижу тебя молодую в разорванном платье, в грязи под мостом. Слезы заполняют мои глаза. Вижу тебя в окровавленной ванне с ножом в руках. Вижу тебя перед собой на маяке.
О, хоть бы раз всё получилось, ложь оказалось бы правдой, мир перевернулся, все закрутиться, завертится в бесконечную спираль. И мы уйдем к звездам, в другой мир, где нет тоски и боли. Нет серых тонов. Где вечная цветущая весна, где ветер теплый, но не обжигающий. Где мы можем танцевать сколько угодно. Хоть бы раз все было правдой. Если бы я только раз не соврал…
И мир закручивается в спираль. Все, что когда-то было, кода-то будет. Все мечты и устремления скатились в одну бесконечно малую точку. Даже небесный свет не в силах вырваться из золотого сечения. И вот они мы посреди бездны, по среди вселенского течения. Лишь мы одни способны двигаться по лопастям спирали. Всё дальше и дальше. Что нам до всего человеческого, что нам до космоса, до вселенной. На проклятом маяке маленького темного острова танцуют два продрогших тела. А мы уже не здесь, мы далеко. Мы ушли. Солнце с утра взойдет, а нас уже нет…
11 Ночь
— Так вот, что такое рай, вот что ты имел в виду, — говорит Этель, пока я растапливаю старую печку на первом этаже маяка, — все это время мы должны были сонастроиться сами с собой. Ведь это ты имел в виду, пророк?
Молча целую Этель в ответ, после чего продолжаю запихивать старые бумажки в печку. В начале огонь никак не хочет разгораться. Однако, приложив некоторые усилия, мне его все-таки удается расшевелить. Тепло постепенно наполняет окоченевшую комнату. Согреваю красные продрогшие пальцы у пламени.
— Это же чудесно. Это место и станет нашим маленьким раем, нашим приютом, убежищем от остального мира, — продолжает она.
Молчу. Тепло от печки согревает мое тело, но по душе расходится страшный холод. Я ничего не чувствую. Ничего. Ничегошеньки. Ничего. Хочу кричать, хочу орать, а рот словно закрыт. Ничего не чувствую. Этель чувствует, она счастлива, а я нет. Ничего не изменилось. Как у нас могло ничего не получиться? Я ведь осязал это во время танца. Значит, это был лишь бред? Хотя, может я еще просто не привык, может чувство рая пробудится во мне чуть позже, чем в Этель.
— Мы будем жить здесь вместе. До конца дней. А когда дни закончатся, снова придем сюда. Ведь не такое это место и страшное. Слушай, Фред, а может, детей заведем? Я сейчас думаю, это будет так прекрасно.
