последовал за ним.
В коридоре возле библиотеки было целое столпотворение. Филимон, Густав, Дороти с ружьём на плече. Теодор с тревогой глянул на дворецкого, и тот поспешил доложить:
– Господин Дидье изволил отбыть минуту назад. Один, – добавил Филимон многозначительно, сняв камень с души Теодора.
Кроме этой троицы около библиотеки столбами стояли двое слуг, продолжавшие охранять загадочное приданое, которое вызывало у Теодора одновременно интерес и иронию. Он знал о бедственном положении семьи Николетт и догадывался, что вещица окажется очень своеобразной.
– Заносите, – скомандовал Огюстье слугам. А, развернувшись к Теодору, пояснил: – В знак глубокого уважения хочу оставить вам приданое, хоть мы пока и не согласовали дату свадьбы.
Теодор бы обязательно запротестовал, если бы его не терзало жуткое любопытство, что скрывается под плотной материей, которая закрывает вещицу.
Глава 38. Впечатлён
Глава 38. Впечатлён
Николетт испытала огромное облегчение, когда генерал удалился из библиотеки. Какой он всё-таки тяжёлый человек. Пару минут общения с ним и начинаешь чувствовать себя как выжатый лимон.
Не успела она отдышаться, как услышала раздающийся из коридора голос папеньки.
– Заносите!
Она, разумеется, догадалась, что речь о приданом. Но первым в библиотеке появился сам папенька, затем Теодор. Затем троица «шпионов», которые выкуривали генерала: Филимон, Дороти и Густав. И только после них внутрь зашли двое слуг, которые держали довольно внушительных размеров прямоугольный предмет, аккуратно обёрнутый плотной материей.
Николетт подумалось, что это может оказаться картина. В самом деле, что ещё имеет такую прямоугольную форму? Дальше её воображение уж совсем разыгралось. А что если это не просто картина, а та самая картина – из легенды о Фамилиене? Вот сейчас слуги снимут материю с полотна, а на нём изображён замок Рош-ди-Вуар и имеется магическая тайнопись, расшифровав которую, можно узнать, где тайник. Вот это было бы приданое!
Но пришлось умерить фантазию. Откуда у папеньки могла взяться легендарная картина? И, вообще, откуда у папеньки могла взяться хоть какая-то картина? Николетт никогда не замечала за родителем любви к живописи. Да и стоит такое удовольствие недёшево.
Однако неожиданно папенька заявил:
– Это картина.
У Николетт аж мурашки по спине побежали.
– Картина современного художника – Де-Ренаурдино, – отец принялся расхваливать приданое, пока работники снимали материю. – Возможно, это имя вам ни о чём не скажет, но художник очень известен среди тонких ценителей.
Николетт уже поняла, что речь не про картину из старинной легенды, но всё равно шею вытянула, сгорая от любопытства увидеть хотя бы краешек полотна.
– И хоть мне работа досталось за относительно умеренную сумму, но если найти коллекционера, ценителя подобных полотен, то можно очень дорого продать.
Материя, наконец, упала, открыв картину. Никакого замка на ней не было. Николетт в первый момент даже не поняла, что на полотне изображено. Перемежающиеся зелёные и жёлтые полосы. Судя по тому, с каким прищуром то на левый, то на правый глаз всматривался в картину Теодор, он тоже не сразу понял замысел художника.
– Видите, какая красота?! – поинтересовался папенька, обращаясь, в общем-то, ко всем.
Но из всех присутствующих тонким ценителем современного искусства оказался только Теодор, потому что он единственный, кто осмелился хоть и несколько неуверенно, но тоже восхититься красотой жёлто-зелёных волнообразных полос.
– М-да, смело.
– Это сельский пейзаж, – наконец, раскрыл интригу папенька. – Бескрайние поля поспевающей ржи и пшеницы. Рассматривать картину нужно издалека.
Если издалека и если подключить воображение, то, пожалуй, можно с натяжкой допустить, что на картине действительно изображены сельхозугодья.
– Картина написана в модном в наше время стиле упрощенизм, – продолжил папенька щеголять художественными познаниями, правда, оговорился: – если я правильно запомнил. Упрощенизм становится всё популярней и популярней в художественной среде, ведь именно в простом всегда кроется большой смысл. Во всяком случае, именно так сказал мне автор полотна.
Папенька приобнял Теодора за плечи и подвёл поближе к картине, хоть и утверждал, что рассматривать её нужно издалека:
– Ну, как?
– Я впечатлён, – заверил лорд.
Николетт видела, что в его глазах светится ирония. Такого приданого он явно не ожидал. Где-то в глубине души у Николетт даже закралось подозрение, а не из-под кисти ли самого папеньки вышел этот шедевр в стиле «упрощенизм».
– Вот и отлично, – обрадовался папенька реакции Теодора. – Тогда поспешу откланяться. Срочные дела.
Он подошёл к Николетт и ласково потрепал по голове.
– Будь умницей. Да, кстати, раз ты уже не только наёмный работник, но и невеста, то компаньонка тебе не нужна, а прислуга тем более – я вижу, тут в замке полный комплект. Поэтому забираю Дороти с собой. Я без неё как без рук.
В библиотеке в момент повисла звенящая тишина. Николетт растерянно посмотрела на папеньку, Дороти на Николетт, а Филимон на Теодора.
Глава 39. Замечательная идея
Глава 39. Замечательная идея
Теодор поймал на себе взгляд Филимона. Такими круглыми и выразительными глаза дворецкого ещё никогда не были. Особенно правый – обрамлённый разноцветными разводами синяка. И этот синяк недвусмысленно напоминал, каким горячим может становиться невозмутимый Филимон, когда дело касается Дороти. А уж сколько экспрессии было во взгляде самой Дороти. И если учесть ружьё, висящее на её плече… В общем, Теодор быстро сообразил, что нужно что-то срочно предпринять, чтобы не допустить разлуки этих двух пылких сердец. Вот только что?
– Господин Огюстье, мы здесь все уже так прикипели к Дороти. Не согласитесь ли вы уступить её мне? А я взамен отправлю в ваше имение Герасима. Это один из самых крепких, справных и исполнительных слуг, – Теодор кивнул на работника, помогавшего отцу Николетт выгрузить из экипажа и донести до библиотеки приданое в стиле упрощенизм.
Огюстье глянул на могучего Герасима с плохо скрываемым скепсисом. Во взгляде читалось, что даже три подобных Герасима не в состоянии заменить Дороти. И тут, в общем-то, Теодор был с отцом Николетт согласен.
– Вынужден отказать, – произнёс Огюстье. – Помните наш разговор? У меня сейчас будет столько неотложных дел, а кто-то должен в это время проследить за порядком в имении и побеспокоиться о Мариэлле.
Теодор понимал отца Николетт и не мог настаивать, чтобы тот всё же поступился своей универсальной служанкой. Вряд ли отцовское сердце будет спокойно, если возле Мариэллы вместо Дороти будет Герасим, или даже три Герасима. Но что случится с сердцем Филимона, если
