что же – звонок с того света, что ли?
– Ну-ну, только без мистики! – Ракитин встал и принялся разминать затекшее от долгого сидения тело. – Оператор объяснил мне, что подобные фокусы возможны, если перед блокировкой была включена переадресация.
– Все равно не понимаю, – я неожиданно почувствовал, что начинаю засыпать прямо на стуле. – Слушай, а можно где-нибудь всхрапнуть хотя бы пару часиков?
– Предлагаю следующий план, – Олег снова уселся за стол. – Ты идешь домой и спишь, сколько в тебя влезет. А я в это время получу результаты по ДНК-анализу и закажу машину…
– Куда поедем? – Я зевнул, едва не вывернув челюсть.
– В Юргу.
– Зачем?
– Там живет отец Урманова. Вполне возможно, Антон завернул к нему.
– Логично, но маловероятно, инспектор.
– Разберемся, Холмс, разберемся!
– А с моими «побратимами» разобрался?
– Пока нет. В бегах твои побратишки, дома так и не появились.
– Ох, чую, встретятся еще они мне!..
– Сплюнь. И топай домой.
Я выбросил недокуренную сигарету и покорно поплелся к двери. Обернулся:
– Только без меня не уезжай, ладно?
– Ты же меня знаешь…
– Вот именно!..
До дома я добрался без происшествий, но поспать мне толком не дали. Едва я начал задремывать, как заверещал телефон. В довершение всего трубка оказалась на кухне, и пока я брел как сомнамбула по коридору, телефон буквально надрывался от желания поговорить.
– Слушаю, – произнес я замогильным голосом, нажав клавишу ответа.
– Кто это? – нервно и резко раздалось в трубке.
– Дед Пихто! – рявкнул я, окончательно просыпаясь и одновременно приходя в ярость. – Чего надо?
– Это вы, Котов? – слегка ошарашено произнесли на том конце.
– Нет, это его брат! Кто говорит, блин?
– Разумовский Григорий Ефимович, заведующий редакцией новостей еженедельника…
– Здравствуйте, милейший Григорий Ефимович! – радостно заорал я басом. – А я – Вадим, брат Димитрия. Премного о вас наслышан! Димитрий так много о вас рассказывал, да так весело! Вот, говорит, прихожу я однажды в редакцию, а там меня Колобок дожидается. Зайдите, грит, Димитрий Алексеевич, ко мне в кабинет, посоветоваться надо. У меня, мол, с женщинами не очень получается, а вы, грит, известный затейник и утешитель!.. Мы так смеялись, так смеялись, что прямо с печки все попадали…
– Э-э, п-простите, Ва-вадим, да?.. – Разумовский даже заикаться начал от волнения. – Это все вам Д-дмитрий Алексеевич ра-ассказал?..
– Ого-го, сколько! – жизнерадостно продолжал я орать, хотя уши уже пылали от стыда адским пламенем. – Грит, благодаря мне, наш Колобок теперь по ба… женщинам ба-альшой спец! Спец-огурец! Ха-ха-ха!..
– П-простите, я… мне… А где сейчас Дмитрий Алексеевич? Мы тут во-волнуемся, в редакции…
– Димитрий уже сутки идет по следу предводителя банды «черных археологов», возжелавшего продать за кордон национальное достояние!
Меня несло как при поносе. Стыдно было ужасно, но и отступать поздно.
– На помощь ему уже выслана спецгруппа суперсыщиков. Связь только через спутник каждые двенадцать часов!..
– Ну, х-хорошо… передайте, нет… д-держите нас в курсе. П-пожалуйста!..
– Непременно, милейший Григорий Ефимович! До свидания!..
«Ф-фу! Мерзавец ты этакий! – сказал я своей полусонной физиономии в зеркале кухонной двери. – Не стыдно?.. А ну, марш спать!»
Усталость все-таки взяла свое. Я не помнил, как добрался до постели, но проснулся аккурат поперек нее. Проснулся сам. За окном был день, но солнце уже не пялилось в комнату, следовательно, было далеко за полдень.
Первым моим осмысленным ощущением после пробуждения стал голод. Есть хотелось просто зверски. Рыча как рассерженный лев, я устремился на кухню и принялся опустошать полки холодильника. Нашлось, правда, немногое: почти пустая баночка сметаны, подозрительного вида творожный сырок, пучок пожелтевшей петрушки и одинокое куриное яйцо. Но голод – великий стимул творчества.
В результате через двадцать минут на столе красовалась сковородка с обалденно пахнущей румяной запеканкой и дымилась большая кружка зеленого мятного чая. За уничтожением сего кулинарного шедевра меня и застал звонок Ракитина.
– Ты готов?
– Пошти, – сказал я с набитым ртом.
– Выходи через десять минут. Машина будет у подъезда.
С Олегом лучше не спорить. Я вышел из подъезда через восемь минут. Ровно две минуты спустя подкатила серая потрепанная «хундайка» с гражданскими номерами. За рулем восседал смутно знакомый детинушка в форменной кожаной куртке. Капитан расположился на заднем сиденье. Едва я уселся рядом, «хундайка» рванулась вперед не хуже быстроногой лани.
– Соблюдаем режим инкогнито? – поинтересовался я.
– Экономим казенный бензин! – отрезал Олег. Он был явно не в духе.
– Так это твоя машина?
– Ваша дедукция как всегда на высоте, Холмс! Поразительная наблюдательность.
– Да что случилось-то?
– Есть две новости: плохая и очень плохая. С какой начать?
– С любой…
– Первое: твой… инсайт насчет жертвоприношения подтвердился. Это кость принадлежала Михаилу Измайлову.
– Это плохая новость? – я проглотил невесть откуда взявшийся комок.
– Ага. А вот тебе очень плохая, – Ракитин пристально посмотрел на меня. – Твой приятель Константин Кириллов сегодня утром найден в полукилометре от поселка Апрель…
– Мертв?! Кирюха?..
– И даже очень. – Олег полез за пазуху и бросил мне на колени бумажный пакет для фотографий.
Я вытащил тонкую пачку снимков. Рука невольно дрогнула, едва я рассмотрел первый. То, что там было изображено, не могло быть Костей. Куча растерзанного мяса в обрывках одежды… Тяжеловатое зрелище даже для медика!
– Ты уверен, что это он? – с трудом произнес я, возвращая фото и пакет.
– Его опознали напарник и директор охранной фирмы.
– И… кто же это сделал?
– По предварительному заключению, Кириллов был растерзан каким-то крупным хищником.
– Ты сам-то веришь в эту чушь? Откуда хищники, да еще крупные, в городской черте, возле оживленной трассы?
– Следы зубов и когтей…
– Его, наверное, убили, труп подбросили… А потом на него наткнулись бродячие собаки. – Я изо всех сил пытался отстраниться от реального ответа, который знал, в котором был уверен, но принимать не хотел!
– Труп очень свежий… э-э, недавний. Смерть наступила за пару часов до обнаружения тела. По времени как раз совпадает. Именно около шести часов утра Кириллов обычно проходил по этой дороге на дежурство. – Ракитин крепко сжал мою руку. – Бывает, Димыч, бывает… Это вполне мог сделать волк-одиночка. Или молодой медведь… Да, скорее медведь, потому что у него когти.
– Черта с два, Олежек! – почти выкрикнул я, и молчаливый водитель впервые настороженно оглянулся. Теперь я его узнал – дежурный сержант-хохол из управления.
– Ты можешь назвать убийцу? – недоверчиво покосился Ракитин.
– Могу… Только ты мне опять не поверишь.
– Тогда не надо.
Но я был уверен, что Кирюха пал жертвой грозного Тенгри. Вернее, его слуг – Небесного Пса и Огненного Коршуна. Перед глазами встали нечеткие строчки из «памятной тетради» номер три Степана Крашенинникова: «… – Вы лишили Тенгри законного дара!.. – Мы все теперь умрем…»
Это было предупреждение проводника-телеута, после того как
