доставить наслажденье.
Не требуй ничего реального. Даже слова. Слово уже реально.
Только звуки. Ничего, кроме звуков… Ничего!
Цель писателя-художника — создать картину, вызвать настроение. Мы достигаем этого, не прибегая к словам. Одними звуками!
I
Осенний дождь в усадьбе
(Элегическая поэма)
Кап… Кап… Кап… Кап, кап, дррр. Кап, кап, фррр. Кап, кап, мррр… Кап, кап, кап… Кап, кап, тюк, кап, кап, так. Кап, кап, тюк. Бррр… Кап… Кап… Кап, кап. кап, кап, кап, кап…
Примечание. Возьмите это произведение и прочтите его вслух, вечером, один в комнате. Прочтите раз, два раза, десять раз, тридцать, сорок, сто раз. И вам станет так скучно, скучно… Вам представится усадьба, затерянная среди темных и мокрых полей. Осень. Вечер. Вы один. Мелкий осенний дождь барабанит в окно. И у вас даже явится мысль:
— Черт его знает, не застрелиться ли?
Какой из до сих пор известных, великих художников слова достигал таких результатов и производил такое впечатление? А?
Особенно хорошо читать элегию ввосьмером. Вы садитесь вокруг чайного стола и начинаете повторять:
— Кап, кап, дррр…
И вот, спустя час, вы начинаете чувствовать действительно невыносимую тяжесть. Словно вы в имении, в усадьбе. Заперты вместе. А кругом моросит и дребезжит по окнам мелкий осенний дождь. И вы начнете с ненавистью смотреть друг на друга. Словно вы адски надоели друг другу. Каждому из вас делаются противны физиономии других. У вас вдруг явится желание схватить полоскательницу и бросить ее в лицо соседки, захочется кусаться, драться, ругать всех. Тут можно чтение этого стихотворения и прекратить.
II
Удар грома при совершенно ясном небе
(Весеннее стихотворение в прозе)
Брудррарах-тах-тах!
Примечание. Стихотворение это читается мужчинами. Желая прочитать в обществе это стихотворение, вы одеваетесь во все черное, делаете печальное лицо и идете в гости. Там вы говорите хозяйке дома, что у вас невыносимо болят зубы, и садитесь в самый угол гостиной. Вы сидите весь вечер, молча, отнюдь не принимая участия в разговорах, — так что в конце концов все забывают даже о вашем существовании на свете. И вот, когда наступает пауза в разговоре, — минута общего молчания, тишина, — вы вдруг срываетесь с места, делаете шаг вперед и изо всех сил кричите:
— Брудрррарах-тах-тах!
Благодаря чрезвычайно удачному подбору согласных, это восклицание ваше производит совершенно такое же впечатление, как удар грома среди совершенно ясного неба. Иллюзия полная. Сидящие на низеньких пуфах падают на пол. Дамы лишаются чувств. Кто-то разбивают вазу. У многих вылетают чашки из рук. Все бледны, все испуганы.
Тогда вы, конечно, смеясь, объясняете, в чем дело. И хозяйка благодарит вас за доставленное, не совсем обыкновенное, удовольствие.
NB. Следует остерегаться читать это стихотворение при дамах, находящихся в интересном положении. А впрочем, ничего! Пусть их!
III
Тайна
(Нечто загробное)
Никто никому никогда ни про что нигде и никак.
Примечание. Читать эту поэму следует в полночь. Гасят огни, все присутствующие садятся в кружок, берутся за руки и упорно молчат. Вы гробовым голосом произносите с расстановкой:
— Никто… никому… ни про что… ничего… никогда… нигде… и… ни… как…
Впечатление угнетающее. Чудится присутствие какой-то тайны. Дамы просят, чтоб поскорей зажгли огонь. Когда зажигают, многие уверяют, что видели даже, как по комнате «что-то мелькнуло».
Таково содержание этой странной книги.
Мне прислали ее со следующим письмом:
«М. г.! Вы прочтете и скажете:
— Декадентство!
Теперь все смеются над декадентством. Вон театральное общество даже маскарад устраивает 3-го февраля в Мариинском театре и будет издеваться над декадентами. Пусть!
Но все же победим мы! Мы! Как вы презрительно зовете:
— Декаденты.
Во-первых, это не декадентство, а импрессионизм. Желание вызвать впечатление — и только. И посмотрите вы на литературу, на живопись, на скульптуру, — разве не к тому же идет? Да! Да! Да! Эта книга, которая теперь является такой редкостью, через 10 лет каких-нибудь будет самым обыкновенным явлением. Других книг и не будет. Вся литература будет только такая.
Смейтесь, — мы все-таки победим!
Трагедия наизнанку
— Это великолепно, что Отелло задушил Дездемону!
Я с удивлением взглянул на мою хорошенькую соседку по креслу.
— Что-о-о-с?!
— Я нахожу превосходным, великолепным, неподражаемым, что все кончилось так благополучно.
— Бла-го-по-луч-но?!
— Как нельзя более. В трагедиях все благополучие состоит в том, что герои в пятом акте умирают. Бог знает, в какую бы пошлость превратилась их семейная жизнь, если б этого не случилось! В жизни все, что не трагедия, — комедия! Средины не существует. И вместо возвышенной трагедии мы имели бы, быть может, самую обыкновенную комедию…
Черт возьми, это мысль!
Вообще удачные мысли родятся только у женщин.
Доказательство налицо.
Женщинам пришла самая удачная мысль в свете: выходить замуж.
Тогда как мужчинам принадлежит самая неудачная: топиться.
Однако слова хорошенькой соседки не дают мне покоя!
Что, если бы с Отелло, с Гамлетом не случилось трагедии и все кончилось «благополучно»?!
Отелло
Яго не клеветал. Отелло не задушил Дездемону, а следовательно, и не зарезался. Он преспокойно губернаторствует на острове Крит.
Дездемона в качестве губернаторши устраивает приемы.
V AKT
Сцена представляет спальную Дездемоны. Ночь. Отелло на цыпочках входит и гасит свечу. Он желает быть незамеченным: известно, что черного мавра в темноте разглядеть никак невозможно. Отелло снимает саблю и проч., взбирается по лесенке на постель, но задевает Дездемону.
Дездемона(вскакивая, будто просыпаясь). Кто здесь?
Отелло(шепотом). Это я, душечка! Я! Твой Отелльчик!
Дездемона. Зажгите свечу! В темноте не видно вашего черного лица. Я должна с вами поговорить!
Отелло. Но, душечка…
Дездемона. Без разговоров! Зажгите свечу, говорят вам!
Отелло. Изволь, душечка! Напрасно ты только сердишься! Это нехорошо для твоего цвета лица.
Дездемона. Он еще смеет говорить о цвете лица! Посмотрели бы на себя, какой у вас цвет лица! Как только что вычищенный сапог!
Отелло(слегка обидевшись). Но. душечка, у тебя же были глаза, когда ты выходила замуж.
Дездемона. Мы все слепы, пока девушки. Мы прозреваем, когда выходим
