В старинных настенных часах проснулась кукушка, прокуковала дважды. Вадим Юрьевич Пахомов, министр обороны Российской Федерации, поднял взгляд на часы, показывающие два ночи, и утомленно потер виски. Эти старинные часы были, пожалуй, единственной вольностью, единственным элементом уюта, которую Вадим Юрьевич позволил себе в своем рабочем кабинете. Кукушка не давала забыть о времени, но рабочий день, плавно перетекающий в рабочую ночь, от этого короче не становился. И сегодня, которое уже превратилось в завтра, конца-края работе пока тоже не предвиделось.
Вадим Юрьевич вздохнул: спать, похоже, опять придется на диване в углу. Часа четыре, не больше, так что смысла ехать домой нет никакого. Министр снова повернулся к монитору, свернул все окна и какое-то время смотрел на фотографию жены с дочерью, установленную в качестве фона рабочего стола.
– Таня, Маша, простите, – тихо произнес он.
Последний месяц получился просто адским, начиная с таганайского кризиса. Несмотря на усмирение тамошнего Обломка, напряжение не отпускало, а напротив, даже нарастало. И ближайшее будущее рисовалось министру обороны во все более мрачных тонах. Страна готовилась к войне, правда, пока втайне от собственного населения и не особенно представляя, с кем придется воевать, к чему готовиться. Потому что даже главный и самый информированный источник Пахомова имел об этом весьма приблизительное представление. И все же его информация и советы были лучшими из того, чем располагало Министерство обороны. И в правильности пессимистичных прогнозов этого источника, к сожалению, тоже сомневаться не приходилось.
Звонок устройства спецсвязи заставил Пахомова вздрогнуть от неожиданности. По спине министра пробежали мурашки, когда он понял, какой именно канал вызывает. Министр прикрыл глаза, сделал глубокий вдох-выдох, чтобы успокоиться, и взял трубку.
– Да?
– Доброй ночи, Вадим Юрьевич! – прозвучал знакомый шелестящий голос, вызывавший ассоциации с шумящим листвой деревом. – Не разбудил, надеюсь?
Ага, «надеюсь»! Пахомов криво усмехнулся. Чихать хотел Посвященный Белоярского Обломка на сон и отдых министра и, конечно же, не сомневался, что застанет его на работе. Спецсвязь была проведена и домой к Пахомову. Если б он не ответил здесь, звонок переадресовался бы туда. Риска не было никакого: устройство настроили на биометрические данные Вадима Юрьевича. Никто, кроме него, ответить бы просто не смог. Так что Посвященный достал бы министра и дома, раз уж ему приспичило. А коли приспичило так поздно, значит, дело сверхсрочное. Где-то в районе крестца Пахомова образовался маленький айсберг, и холод пополз от него вдоль позвоночника вверх: ничего хорошего от этого звонка министр не ожидал.
– Какое там разбудил! – Вадим Юрьевич хмыкнул и натужно отшутился: – Покой нам только снится… – Он сделал паузу. – Что-то случилось?
– Пока нет, но уже вот-вот. Счет идет на дни, если не на часы.
У Пахомова пересохло в горле. Нет! Только не сейчас! Они ведь еще не готовы!
– Вы… уверены?
– Более чем, – мрачно подтвердил собеседник. – Что там с нашим проектом?
Министр чуть не уточнил, с каким из, но тут же понял, что имеет в виду Посвященный.
– По проекту «Валерьянка» на данный момент готовы три МБР… межконтинентальные баллистические ракеты класса «Кедр-СД», – уточнил он, сообразив, что Посвященный может и не знать аббревиатуры, – с комбинированными ядерно-становыми боеголовками. Еще четыре на подходе, но будут не раньше чем через неделю. Со средствами доставки сложнее…
– Три пока хватит, – перебил его Посвященный. – Как быстро вы сможете доставить их на пусковые установки?
Вот теперь спина Пахомова заледенела полностью.
– Что? – выдавил он. – Но мы не можем… просто так…
Тон собеседника стал ледяным:
– Боюсь, придется смочь: ситуация близка к критической. Так будьте добры ответить на вопрос!
Министр сжал зубы: не оставалось сомнений, что это «будьте добры» – замаскированный приказ, и, сколько бы раздражения ни вызывала у Пахомова наглость Посвященного, ответить придется.
– Часа два… Может быть, два с половиной.
– Приемлемо, – после короткой паузы заключил собеседник. – Приступайте. Ближе к делу я свяжусь с вами и сообщу координаты.
Это было уж слишком. Пахомов разозлился:
– Ну, знаете! Подобные решения так просто не принимаются! И ваши приказы…
– Извините за глупый вопрос, – снова перебил его Посвященный, – вы жить хотите? Не вы лично, а все человечество как биологический вид?
Это был удар под дых.
– Даже так? – тихо переспросил министр.
– Именно так! – отрезал собеседник. – Так вот, если хотите, то действуйте. До связи!
В трубке после короткого сигнала отбоя повисла тишина. Разговор был окончен. Секунд десять Пахомов сидел, перебирая в уме самые скверные из знакомых ему ругательств, потом вытер платком выступивший на лбу пот и нажал на устройстве спецсвязи кнопку другого канала. Оно конечно, третий час ночи, но деваться-то куда?
Против ожиданий ответили довольно быстро.
– Слушаю, – прозвучал в трубке хрипловатый голос президента. Совсем не сонный, кстати.
– Товарищ верховный глав…
– Так, – утомленно прервал министра президент, – Вадим Юрьевич, я тебя когда-нибудь отучу от официоза на закрытом канале спецсвязи?
– Виноват, Сергей Васильевич…
– Что там? Неужели Он позвонил?
– Так точ… то есть да, Посвященный.
– И?..
– Сергей Васильевич, у нас проблема…
Глава 22
Художник и Рита
Остров Итуруп
– Ох, ежики! – я с трудом удержался от более крепкого выражения.
Причина для подобных эмоций у меня была одна, но довольно существенная: катер наш после преодоления стены тумана представлял собой довольно-таки жалкое зрелище. Вернее, в качестве транспортного средства он приказал долго жить: металлические и пластмассовые части капитально разъело, заглохший мотор превратился в бесформенный кусок металла, борта словно оплавились и потекли, в них зияли большие и маленькие прорехи, как, впрочем, и в дне – через них агонизирующее суденышко довольно быстро наполнялось водой. На отчерпывание даже время тратить не стоило – не приходилось сомневаться, что катер затонет максимум через пару минут, особенно на такой волне.
Я бросил взгляд на скалистый берег – до него было метров двести. Преодолеть их – сущая ерунда, если это в штиль на каких-нибудь южных островах, и серьезное испытание в холодной воде штормящего Охотского моря. Но выбора нет – только плыть. Слов нам с Ритой не потребовалось – хватило обмена взглядами. К счастью, экипировка наша включала непромокаемые рюкзаки, прихваченные из дома. Туда мы спешно засунули оружие и все, что боится воды, и, когда на беспомощный катер накатила следующая волна, мы нырнули в нее и поплыли к берегу, не оглядываясь на наше идущее ко дну несчастное суденышко. Эх, Иван, Иван… Не увидит он больше свою «Стрелу».
