Собирай подписи. Нам нужны коллективные письма. Для легализации карате. Особенно от комсомола.
Честно говоря, сумасшедшая идея. Где карате и где комсомол? Не думаю, что тамошние вожаки воспримут мое предложение с энтузиазмом.
Хотя, что если поступить чуть хитрее? Назвать карате по-другому. Например, ударное искусство самообороны. Уисбо. Как-то так.
Мы дошли до подсобки. Щепкин указал на груши, сваленные в углу. И на груду перчаток. И старые капы.
— Вот, разбирай. По идее, это Сашкины. Боксерского тренера. Но уже год валяются тут. Без дела. Он про них вообще забыл. Списал уже, кажется.
Он почесал затылок.
— А где же штанги? Были же. Хотя я не понимаю, зачем тебе? Ты же не тяжелоатлетов тренируешь. А каратистов. От нас гибкость требуется.
Я не стал спорить. Уклончиво ответил:
— Я хочу попробовать свою методику. Может, получится.
Щепкин указал на выход:
— Ах да, точно. Вспомнил. Пошли, заглянем в подвал. Там тоже много чего должно быть.
Мы вышли из зала. Заглянули в небольшой чуланчик. В темном коридоре. А я и не замечал эту маленькую дверцу. Хотя сколько раз проходил мимо.
Там внутри тоже много чего обнаружилось. Нашлись и «блины» для штанг и гантелей. Даже старые манекены. Столы и стулья, сваленные в углу. Еще груши. Скакалки и маты.
— Половина уже списана, — сказал Щепкин. — Все время руки не доходят выкинуть. Вот ты как раз и поможешь.
У меня загорелись глаза. Чтобы перевезти все, что хочу, понадобится грузовик. Надо срочно раздобыть. Что, если дядька поможет? Он говорил, у него есть товарищи.
Я бросился звонить дядьке. На работу. Время поджимало. Лишь бы он был на месте. Рядом с телефоном.
— Для своего клуба, говоришь? Грузовик? — спросил дядька. — Ну-ка, подожди, сейчас спрошу.
Он прикрыл трубку рукой и заорал:
— Рома! Слышь! Поди сюда.
Поговорил, пошушукал в трубке. Потом снова заговорил со мной.
— Повезло тебе. Есть как раз один порожний. Сейчас отправлю. Ничего ему не давай. Я сам с ним рассчитаюсь.
Я чуть не взвыл от радости.
— Спасибо, дядя. Но ты обижаешь, я могу заплатить.
Хотя сам знал, что из стипендии у меня осталось совсем чуть-чуть. Кот наплакал. Дядька усмехнулся.
— Да ладно, студент. Знаю я, дыра в кармане. Ты это… Заходи к нам как-нибудь. Давно не виделись.
Я был готов на что угодно.
— Обязательно заеду, дядя. На днях.
Он записал адрес и сказал, чтобы я ждал машину. Я попросил у Щепкина помощников. И начал таскать нужные вещи на улицу. Через полчаса приехал грузовик.
Водитель подождал, пока мы притащим все вещи. Закинули их в кузов. Я и Смелов уселись в кабину. А Бурный, Крылов и Мельников — в кузов. И мы поехали на стадион.
— Каратисты, говоришь? — спросил шофер. Характерный такой. В штанах и клетчатой рубахе. С закатанными до локтей рукавами. — А вот с боксерами справитесь?
Провокационный вопрос. Я покачал головой.
— Мы не деремся просто так. Чтобы выяснить, кто сильнее.
Шофер махнул рукой.
— Это отговорки. Надо будет, подеретесь. Если на вас нападут, например.
Я усмехнулся.
— Так любой подерется. А вы занимались боксом?
Шофер кивнул.
— Конечно. Еще до армии. Потом в ЦСКА, — он кивнул на стадион «Динамо». К которому мы как раз подъехали. — Вот с этими сколько рубились. Не перечесть.
Я показал, как подъехать к заднему двору. Сторожу на въезде пришлось долго объяснять. Что мы везем оборудование для спортзала. А не оружие или краденые вещи. Он позвонил Синегородцеву и тот разрешил нам проехать.
Времени осталось совсем мало. Минут десять до начала занятий.
Я торопился. Говорил же, не люблю опаздывать. Подводить людей. Которые меня ждут. Заставлять ждать и терять время.
Мы быстро разгрузили инвентарь.
— Ну давай, удачи, — попрощался водила. И быстро укатил.
Я помог затащить самое тяжелое оборудование. А потом помчался к Михалычу.
Правда, сегодня на его месте оказался другой вахтер. Лет сорока. В толстом носу кучерявые волосы.
Ничего не знал и не понимал. И удивленно хлопал глазами.
— Нет, не было никого. А кто должен прийти? Комиссия?
Я не мог поверить.
— Как? Совсем никто не пришел? Не может быть. Хоть человек десять должны были явиться!
Но сторож все отрицал. Я побежал ко входу. Убедился собственными глазами. И вправду никого.
Только пара усталых спортсменов. С сумками в руках. Стояли неподалеку от дверей.
— Вы на карате? — спросил я с надеждой.
Парни усмехнулись.
— Нет, мы на балет. Мы футболисты, вообще-то. Какое, к черту, карате?
Я разочарованно отвернулся. Подождал чуток. Так никто и не пришел. Я вернулся в зал. Парни уже занесли груз. И успели даже разложить у стен.
— А где все? — спросил Смелов. — Переодеваются?
Я мрачно покачал головой. Посмотрел на часы. Уже прошло пять минут. С назначенного часа.
— Никого нет. Не пришли. А разговоров столько было.
Смелов и Крылов тоже не поверили. Пошли посмотреть. Вернулись через пять минут. Недоумевающие.
— Как же так? Хоть кто-то же должен прийти.
Я махнул рукой. Постарался скрыть, как расстроен.
— Ладно. Видимо, люди посчитали, что я слишком молод. Чтобы учить. Давайте тогда сами начнем. Если вы хотите.
Парни с готовностью согласились. Пошли переодеваться.
— Не огорчайся, Витя, — сказал Крылов. — Не сегодня, так завтра. Не сейчас, так…
Он не успел закончить. В дверях показался давешний сторож. Запыханный и растерянный.
— Который тут Ермолов? — закричал он. — Это у вас здесь карате? Почему сразу не сказал? Там такая толпа собралась!
Теперь я хлопал глазами.
— Какая толпа? Вы о чем?
Сторож махнул рукой в сторону.
— Около главного входа. Мне уже все звонили. И директор, и зам, и завхоз. Никто ничего понять не может.
Он не успел договорить. Замолчал. В дверь ворвался Синегородцев. За ним маячил толстый парнишка в очках.
— Что случилось? Почему такой скандал? Где все эти люди?
Я ничего не мог объяснить. Только после расспросов выяснил, что мои будущие ученики все перепутали. Собрались у входа в главный стадион. А не у Малой арены.
— Что теперь делать? — спросил я. — Бежать к ним? Вести сюда?
Синегородцев покачал головой. Он чуток успокоился.
— Нет, конечно. Жди уже здесь. Сейчас их приведут.
Он нервно ходил по залу. Протер лысину платочком.
— А я понять ничего не могу. Директор главного стадиона звонит. Зам звонит. Секретарь профкома. Кто только не звонил! Все твердят про каких-то каратистов. А я никак не соображу. Почему с главного? Да, говорю, есть такой Ермолов. Обучает карате. Только не в главном, а у нас. Кое-как догадался. А они и слушать не хотят. Орут, уволить грозят. С волчьим билетом. Но ничего. Сейчас придут.
Он опомнился. Позвал парнишка из коридора.
— Витя, иди сюда. Вот твой тренер. Ермолов Виктор Кириллович. Слушайте его. Выполняй все упражнения.
Я посмотрел на парня. Хотел спросить, какая у него подготовка.
Но в это время в коридоре послышались голоса. Громкие и многочисленные.
Глава 21. Первая тренировка
Я тут же посмотрел на дверь. Потом попросил Синегородцевых:
— Давайте я сейчас встречу других учеников. А потом мы поговорим. Хорошо?
И отодвинул отца и сына в сторону. Потому что хотел посмотреть. Сколько народу там пришло.
А народу пришло немало. И коридор, и зал заполнился людьми. С полсотни точно. Потом, когда я проверил журнал, оказалось, что пришло семьдесят два ученика. Рекорд, черт подери.
Вся эта толпа галдела и шумела. Неудивительно, что руководство стадиона всполошилось. Наверное, думали, что это футбольные фанаты. Или митингующие.
Я громко хлопнул в ладоши. Расставил пополнение у стен. Еле хватило места. Призвал к тишине и порядку.
— Я объясню, куда вы пришли, — сказал я. — Вы пришли не в модную школу. Где можно бездельничать и болтать. Предстоит жесткий отбор. Всех вас я брать не буду. Только тех, кто докажет, что достоин заниматься карате. Тех, кто пришел сюда всерьез и надолго.
В прошлой жизни у меня такого не было. В секцию я брал всех желающих. В основном, детей школьного возраста. Они занимались до старших классов.
Потом постепенно уходили. Когда начинали работать после универа, то вообще пропадали. Оставались только энтузиасты-одиночки.
Сейчас ситуация противоположная. Детей вообще нет. В основном, молодежь. Студенты и специалисты до тридцати пяти лет.
Я заметил у многих парней длинные и лохматые волосы. У кого-то вообще пышные прически. Как парики у дворян в средневековье.
Но брать всех я не собирался. Я хотел взять только настоящих фанатиков. Тех, кто отсеется после жесточайшего отбора.
Это, конечно же, противоречит традиционной практике. В рыночное время нужно брать как
