них… Что-то непонятное промелькнуло в ее памяти. Существо, вылезающее из недр тела другого существа?
«Проклятье, о чем я думаю?! – Добыча на себя разозлилась, инстинктивно еще и топнув ногой. – Мозги набекрень? – Она на ходу затрясла головой, разметав и без того растрепанные волосы. – В голове кисель. Может, вчера по затылку получила, но не помню? Я и Игерь? Брр… Да гори наша цивилизация адовым пламенем!»
Резко остановившись, стиснул ладонями плечи Трои. Это зрелище… То есть картинка, на мгновение вспыхнувшая в сознании женщины, разозлила! Рык, превосходящий даже гнев Орша накануне, вырвался из-за моих сцепленных зубов. Добыча испуганно подскочила на месте, попытавшись развернуться. Как на мое поведение реагировали собратья, не замечал. Что беззвучно вопрошали – тоже. Все заслонила ярость, вызванная образом Игеря и Трои, соприкасающихся губами. Моя добыча!
И она не безрассудная, она… притягательная!
Реакция оболочки оказалась неожиданно сильной. Показалось, что воздух потяжелел, заискрившись, а свет уплотнился, окружив золотисто-белой стеной. Глаза перестали видеть, обоняние заблокировалось, а руки? Руки сильнее притиснули к себе женщину.
Моя добыча!
Склонив голову, дотронулся до ее губ своими, концентрируясь лишь на расширяющихся, потрясенных глазах Трои. Вновь накатило испытанное ранее ощущение жадного довольства. Мы словно оказались только вдвоем, отрезанные от вселенной и парящие над землей.
Вернее, падающие вниз…
Глава седьмая
Зияние
Троя
Коснувшись моих губ, Кин замер. Словно окаменел, явив мне свою прежде невиданную сторону. Непередаваемое ощущение, я в доли мгновения стала частью скульптурной группы, причем единственной одушевленной ее частью. Ни биения сердца мужчины, ни тепла дыхания – лишь ощущение его практически осязаемой концентрации и напряжения.
Инстинктивно я быстрее среагировала именно на состояние амиота – испуганно отстранилась, разрывая физический контакт наших губ. И лишь затем осознала перемены: окутавшее нас золотистое свечение угасло, вновь позволив видеть окружающий мир. Вот только он стал… иным.
Иначе не объяснить ни поблекшие цвета, как на потерявшей яркость фотографии. Ни исчезнувшие звуки, будто громкость свели до минимума. Ни пропавшие напрочь запахи и ветер… Что произошло?!
Судорожно потерла глаза, извернувшись в кольце рук монументом застывшего Кина, потрясла головой, осматриваясь. И обнаружила еще одно изменение. Вернее, странное исчезновение. Пропали все, кто шел вместе с нами и находился рядом. Испарились!
Вокруг никого не было. Ни-ко-го… Абсолютно! Остались только я, Кин и блеклое, словно калька прежней картины кристаллического леса, безликое и безмолвное окружение.
Ощущение, что кто-то нажал на кнопку «пауза».
В голове возникла единственная ассоциация, способная объяснить, отчего кажется, что застыло время, изменился мир и жизнь в нем замерла. Хоть и оставалось непонятным, почему это не подействовало на нас?
– Что это? – просипела, страшась всколыхнуть ватную удушливую тишину.
Кин ответил не сразу. Он все так же безмолвствовал, в отличие от меня не проявляя признаков волнения. Но я уже достаточно наблюдала за амиотами, чтобы понять: мой спутник напряженно прислушивается и присматривается ко всему вокруг. И то, как сосредоточенно он это делал, не сулило ничего хорошего. Кин даже хмурился, что для их обычно бесстрастных физиономий было совсем уж нехарактерно и свидетельствовало о настоящих проблемах.
– Мы провалились.
– Вот так, лаконично и совершенно спокойно. Еще бы понять, о чем он…
– Куда?
– В свечение. Так же пропал Щег.
Свечение? В памяти всплыл белесо-желтый ореол окружившего нас сияния. Но почему Кин говорит о падении? Словно мы в яму провалились… Стоп! Пропал Щег?! Кажется, до меня дошло: амиот действительно подразумевал именно падение! Только «яма», неожиданно вспыхнувшая у нас под ногами, была чем-то невозможным в моем понимании. Пишут же в научных статьях о черных дырах, характеристиках времени и пространства. Прежде я не придавала этому значения, но то, как Кин произнес «провалились», вызвало четкую ассоциацию: зияние. Так на Земле принято называть места, где пропадают люди. Физически пропадают. Вроде как история знает такие случаи. Ученые-теоретики в своих бесконечных рассуждениях называли их зияющими ранами в матрице пространства и времени. Только вот кто бы относился к ним серьезно?!
– Место, где мы находимся, похоже на ваши… зияния, – подтвердил мою догадку Кин. – Пространство то же, я чувствую, но воспринимается иначе. Смазанно. Будто оно и мы в разных… – Кин задумался, подыскивая правильное слово. Наконец нашел: – Слоях времени.
Уж не знаю, насколько подобранное определение оказалось верным, сути я все равно не поняла. Смысл его выводов поразил, но внутренний голосок зудел интуитивным вопросом: кому, как не недавним нематериальным, быть сведущими в таких странностях бытия? Признание амиота приняла на веру вопреки очевидному безумию сказанного.
– Я слышу собратьев, – продолжил Кин, – ощущаю их присутствие – относительно, без всякой четкости и конкретики. Не способен разобрать сути того, что они сообщают.
– А при чем тут Щег?
– Сравниваю. Слишком быстрое звучание. Щега мы слышали иначе, растянутым звуком.
– Разная скорость течения времени? – пришло в голову единственно возможное объяснение. Тоже из пока еще научных земных теорий.
– Да.
Ответ краткий, но емкий. И оттого страшный. Время ведь самое необъяснимое явление в нашем мире, сколько всяких теорий существует на его счет! И к каким последствиям может привести такой временной провал?
– Мы тут… навсегда? – Больше вопросы задавать некому, я надеялась, что чуждое, во многом пугающее, но познавшее многое из того, что мне не известно, существо сможет ответить. – Ладно, если мы застрянем на пару дней. А если на годы? Как тут выжить?
– Нестрашно, – в противовес моим опасениям спокойно парировал Кин. Его видение ситуации привычно оказалось иным. – Лес тот же, пусть и существующий в другом времени. Мы живы, остальные живы, смогут справиться и без нас. Выживем.
Мне бы такую уверенность! А еще хоть крошечный намек: сколько понадобится так выживать?
– А если мы никогда не воссоединимся с остальными? Если застряли навсегда?
Несколько дней назад, когда я оказалась на звездолете в окружении подопытных, того, кто сказал бы мне, что буду желать к ним вернуться, сочла бы сумасшедшим. Сейчас все перевернулось с ног на голову.
– Пока непонятно. Но если я правильно оценил произошедшее, то слой не может удерживать нас постоянно. Энергия, стабилизирующая прокол, иссякнет, и мы вывалимся обратно. Вероятно.
– И как быстро она иссякнет?
Паника не желала отступать, заставляя выяснять то, что амиот вряд ли мог знать. И действительно, в бесстрастном голосе спутника мне почудился укор:
– Зачем рассуждать о том, что невозможно прогнозировать?
Наконец-то ожив, Кин разжал руки, дав мне относительную свободу. Только у меня и мысли не возникло отступить. Наоборот, мир в очередной раз перевернулся. Больше всего я сейчас боялась остаться одна. Совершенно одна! И потому из двух зол без раздумий выбрала
