непрестанной службы княжичу, тот столь беззаботно отвергает его защиту и наставничество! Не мог Ярослав не понимать, что привязался Мусуд к Александру как к родному сыну…
Но отступать от данного сыну обещания Ярослав не собирался:
— Вот что я еще решил, Мусуд! Покуда в походе я буду, присмотришь ты за Андреем, коего я наместником своим в Новугороде оставлю, — заговорил князь, видя, что Мусуд хранит тяжкое молчание и, опустив голову, смотрит в пол. — Но быть его кормильцем я тебя не принуждаю. Жаль мне твое мастерство военное в запасниках держать! Посему, даю тебе срок на раздумья! Потом, по возращению моему из похода, коли пожелаешь, станешь кормильцем Андрея — а если не захочешь того, то вернешься в гридники ко мне! Решать тебе.
Мусуд продолжал угрюмо молчать, словно и не услышав сказанного.
— Ладно тебе истуканом стоять! — вложив в голос суровые ноты, произнес тогда Ярослав. — Ступай уже! Обрадуй жену, что не разлучаешься ты с нею.
Тогда пришлось татарину поклониться князю и выйти прочь.
Но возвращаться в дом, к Миланье, он и не подумал. Вместо того кинулся Мусуд в покои Александра, намереваясь добиться разговора с ним. В светелке Александра не оказалось — поднялся княжич пораньше, дабы подготовиться к походу. На расспросы татарина о том, где сейчас находится Александр, все, как один, усердно отмалчивались. Догадался Мусуд — не случайно это! Неужто Александр не захотел столкнуться с ним до своего отъезда и потому запретил челядинцам да стражникам сообщать Мусуду, где он?
Так и не отыскав княжича, Мусуд вышел во дворище и остался ждать там. Как бы не прятался от него Александр, но перед выдвижением хозяйской дружины из Рюрикова Городища должен тот будет оказаться перед княжескими хоромами, дабы приветствовать отца своего и последовать за ним. Так и случилось. Когда забрезжил серый зимний рассвет дали сигнал к сборам — значило это, что вскорости князь покинет хоромы, оседлает коня и возглавит дружину. Александр в сопровождении своих телохранителей въехал во дворище и остановился недалеко от брата своего Федора, поджидая появления князя Ярослава.
Тогда двинулся Мусуд решительным шагом через дворище. Он готов был раскидать в стороны телохранителей Александра, встань они у него на пути к княжичу. Александр заметил его приближение, но принял равнодушный вид. Мусуд, оказавшись перед мордой его вороного коня, ухватил животное за узду, давая понять, что не даст княжичу сдвинуться с места, покуда не добьется разговора.
— Чего тебе, Мусуд? — снизошел до вопроса Александр.
— Хотел от тебя услышать вести занятные! — резко проговорил татарин, глядя ему прямо в глаза. — Пошто же сам не решился сказать, что видеть меня подле себя больше не желаешь?
Он надеялся на замешательство княжича, но тот спокойно встретил его взгляд.
— С каких пор князь должен ответ держать перед служивыми? — высокомерно приподнял он брови.
Мусуд, ощущая, как потряхивает его от гнева, скорее прошипел, чем выговорил:
— Да что ж нашло на тебя, Олекса?! Почему гонишь от себя? Неужто думаешь, что совсем уж бесполезным я стал для тебя?!.. Али так осерчал ты на меня из-за вчерашнего? Настолько, что взашей теперь меня прогоняешь? Настолько, что без охранителя предпочтёшь остаться?!
Но и теперь ни одна черта лица Александра не дрогнула.
— Я всегда буду поминать тебя добром, Мусуд, — произнес он сухо. — Но детство кончилось! Дальше мне идти самому.
Татарин собирался возразить ему, но тут на крыльцо вышел князь Ярослав. Конь, покрытый богато расшитой попоной, уже дожидался его во дворище — князь взобрался на своего скакуна и оглянулся на сыновей. Взор Ярослава упал на Мусуда, все еще удерживающего за узду коня и преграждающего путь княжичу. Однако ничего на то князь не сказал, только выразительно взмахнул рукой — давая понять Александру, чтобы тот заканчивал свой разговор с татарином.
— Ты мешаешь, — коротко промолвил Александр. — Посторонись.
— Иначе — что? Витнем сызнова хлестнешь? — с горечью усмехнулся Мусуд.
Глаза княжича недобро потемнели, но татарин и не подумал двинуться с места.
В следующий миг к Мусуду подбежала Миланья с дочерью на руках. Она, как и прочие бабы в Городище, вышла на проводы дружины, но, услышав людские толки о том, что князь оставляет Мусуда телохранителем Андрея Ярославича, тотчас поспешила к княжьему терему. Снедала её лютая тревога! Догадывалась она о чувствах, что охватили её супруга после известия подобного! И боялась она, что может Мусуд в чувствах натворить дел неразумных — и тем самым навлечь на свою голову княжеский гнев.
Предчувствие её не обмануло! Завидев, как Мусуд стоит перед конем Александра и упрямо мешает тому сдвинуться с места, охнула она от испуга. Еще чуть-чуть — и всерьез осерчает или Александр или грозный отец его! Потому подлетела она к супругу своему и принялась хватать того за руку, увещевая его торопливыми и ласковыми словами:
— Оставь, Мусуд! Пойдем со мною! Молю тебя! — приговаривала она, пытаясь достучаться до него. — Не твори беды! Подумай обо мне! Подумай о дочери своей! Коли осерчает на тебя князь, что же с нами-то станет, а?
К её радости, Мусуд не сразу, но все же посмотрел сначала на неё, потом на Вассу. Крохотная девочка была так плотно укутана в пуховой платок, что видны были только её черные глаза — так напоминающие его собственные! Выпустил он из рук конскую узду, а затем через силу попятился назад, освобождая дорогу сыну Ярослава. Княжич Александр, более не удостаивая бывшего кормильца своим вниманием, тронул коня и подскакал к отцу. Вместе с Федором он занял место за спиной князя и последовал за ним, когда тот двинулся в сторону распахнутых ворот Рюрикова Городища.
Когда хозяйская дружина во главе с Ярославом Всеволодовичем покинула Городище, вослед им подтянулась старшая дружина, а за нею и младшая. Бабы, стоявшие у ворот, истово кланялись проезжающим мимо воинам и махали напоследок платками. Княжеская рать зашла на лед реки Волхов и двинулась в сторону озера Ильмень, дабы, миновав его, направиться в сторону псковских земель.
Федор то и дело косился на брата своего, дивясь не меньше прочих тому, что решился тот отказаться от охранителя своего. Как можно было отринуть столь выдающегося воина, столь надежную защиту? Будь у Федора такой кормилец и телохранитель, то никогда бы он и не подумал остаться без него! До чего ж Олекса беспечен и самонадеян! Неужто он полагает, будто и без Мусуда сможет быть таким же неуязвимым?
Облик Александра был холодным и сосредоточенным.
И только предательская морщинка пролегла меж его бровей.
В год этот были объяты смятением
