– Ладушка, не плачь! Всего годик, родная! Всего один год! – Митяй прижал руку к груди, пытаясь хоть как-то успокоить заливавшуюся слезами подругу.
– Даа, воинская служба – она такая, – вздохнул Варун. – Я как-то с твоим батькой три года аж дома не был, пока мы за южный Галич с ляхами Лешека Белого да с венграми Андраша II ратились. Три года свою семью не видел, а тут всего лишь год, Митяй! Ничего, не грусти, пролетит он у тебя в этой Нарве так, что ты даже и не заметишь. Это вот бабам да девкам, тем грусть печальная своих воинов ждать.
Войдя в огромную Полу, караван пошел по течению реки на север в сторону Ильмень озера. Через два дня напротив впадающей речушки Вязовка и села под названием Городок разминулись со встречными тремя ладьями. На передней реяли флаги Господина Великого Новгорода и черниговского князя Михаила.
– Кто такие?! Чаво и куды так оружно идете?! – Стоящий на носу дородный важный муж в богатой бобровой шубе из-под насупленных бровей оглядывал проплывающие мимо него суда.
– Так и вы вроде все при оружии, а на наших, вона, на каждой ладье свой значок полощется, ты внимательно погляди! – показал насмешливо на флажки с косым синим крестом на белом фоне пожилой воин.
– Ты мне тута, это самое, не дерзи! – напыжившись, выкрикнул носитель шубы. – Я сам ближний боярин князя Михаила Прибыслав буду! А ну отвечать, кто такие? Где старший, и почему вы без моего ведома по новгородским рекам такими вот большими воинскими караванами ходите?!
– Не кричи, боярин! Посвежело с утра, как бы ты горло свое не застудил! – с проходящей мимо последней ладьи отозвался знакомый уже Прибыславу дружинный старшина. – Я здесь старший, заместитель командира новгородской Андреевской бригады Варун, по батюшке Фотич. А с какого это времени нам возбраняется по своей земле и по рекам ходить, а, боярин? Мы, чай, оружно верой и правдой Господину Великому Новгороду служим. И право это князем Михаилом за нами твердо закреплено, а паче того, еще и той нашей кровью, что была пролита на многих полях брани. Караван наш идет менять крепостные рати на западном порубежье. Прости, боярин, течение здесь у реки быстрое. Никак не можно мне более с тобой толковать. Пристраивайся вот рядом, коли сам хочешь? А нет, так прощевай и не серчай ты на меня, бога ради!
Последняя андреевская ладья прошла мимо боярской, а тот, задохнувшись от возмущения, весь красный, судорожно хватал ртом воздух. Наконец он резко выдохнул и завизжал вслед каравану: – Много чести будет к вам пристраиваться, псы худородные! Ну погодите! Ужо мы встретимся еще с вами да поговорим со всей строгостью! Только вот слезами горючими рыдать вы будете с тех разговоров!
В ответ ему издалека донесся только лишь дружный хохот.
– Чего застыли! – заорал он на гребцов. – А ну быстро за весла взялись, лоботрясы! Ежели через пять ден в Ямницу наши ладьи не зайдут, то я вас всех месячного жалованья лишу!
Глава 2. Или султан помрет, или осел издохнет…
– Три ладьи идут, господин подполковник, – докладывал старший дозора Василько. – Под флагами Новгорода и князя Михаила они. На каждой, помимо гребцов, еще и десятка по три с половиной воинов. На передней боярин важный стоит, тот, что в прошлом году у нас был, а с ним рядом воевода, с которым мы в Эстляндию крестоносцев бить ходили.
– Прибыслав, похоже, плывет, чтоб его! – выругался в сердцах Андрей. – Обещал ведь на Господнем совете, что сам в поместье пожалует. И мытарей, небось, еще с собой сюда тащит, чтобы подати и сборы побольше на нас насчитать. Ладно, понял я, Василько, кого ты там на реке увидел. Беги в штаб да передай Тимофею Андреевичу или Филату Савельевичу, кто из них там на месте будет, пускай бронную сотню у причала выстраивают. Да не так, как в прошлый раз, словно бы супротив недругов. А с величием и торжественностью. Все-таки большое начальство из столицы пожаловало. Но и без лишнего дружелюбия и покорности тоже, пускай нашу силу и наш характер они тоже видят!
Через пару часов подходящие ладьи встречала выстроившаяся в начищенных доспехах и при оружии первая обережная сотня. Собранные в ней седоусые ветераны выглядели торжественно и в то же время грозно.
Прибыслав, медленно сойдя со скинутых на пристань сходней, оглядел замерший на берегу строй, недовольно скривился и хмыкнул:
– Как будто бы не княжьего и самого первого господнего боярина они тут у тебя, Андрей Иванович, величают, а половецкого подханка, прибывшего за обычной данью. А этот вон самый головной, так и вовсе даже морду свою скривил, – кивнул он на грозного лицом, чернобородого, с обильной проседью сотника Радислава.
– Рады мы тебе, боярин, как же такому высокому гостю не радоваться? – радушно улыбнулся Андрей. – Вид просто у них такой торжественный. Не каждый ведь год приходится ближнего княжьего боярина у себя принимать! Это вот сейчас чего-то нам нечаянно так свезло. Второй год ведь к нам ты водным путем приходишь, а так вот все никого здесь долго уже не было. Соскучились мы маненько. – И Сотник, оглядывая гостя, усмехнулся.
– Ну-ну, так уж и никого, – скривился боярин. – Чай, князей тут поболее, чем в Новгороде, за вот эти года побывало? И княжичей с их ближними людьми. Только боюсь, что не тех ты привечаешь здесь, Андрей Иванович, ох не тех! – И он покачал головой.
– Да я-то всякому гостю всегда рад, боярин. – Андрей перевел взгляд за стоявшего чуть позади него воинского начальника. – И тебе я, воевода, искренне рад! Вместе ведь в одной битве плечом к плечу супротив общего ворога стояли. Пойдемте в терем, господа, вот там и поговорим.
– Ну, пойдем, – милостиво кивнул Прибыслав. – А то вон солнце сегодня припекает. Жарковато вот так на нем в моей шубе стоять. – И он важно встряхнул плечами, показывая всем вокруг, какой дорогой на нем надет мех.
– Неет, хуже ты к власти относиться стал, хуже, Андрей Иванович, – крякнул, подходя к крыльцу терема, боярин. – В прошлый раз вон жена с ковшиком квасок мне подносила, а сейчас вот так вот, насухо в свой терем гонишь.
– Не серчай, боярин, нет ее пока дома, – отозвался Сотник. – С сыном и с дворней гуляют они пока. Чистым лесным воздухом дышат полной грудью. Видишь вон, как распогодилось-то с утреца? Второй ведь только день, как дождь прекратил идти. А стол с яствами и с питием уже давно накрыт в большой гостевой зале. Сейчас вот вас угостим, и все честь по чести будет.
– С дворней ли только вот они гуляют? – метнул тот острый взгляд на Сотника. – А может быть, с родней? Ох, неспроста ты мне нонче их не хочешь показывать, воевода! Ох, неспроста!
– Пойдем в терем, боярин, вот там обо всем и оговорим, о делах и о родне, о всем, о чем только пожелаешь. – Андрей кивнул наверх лестницы и сам же сделал по ней первый шаг.
Прибыслав, не желая отставать от хозяина и на пядь, отдуваясь и путаясь в полах шубы, быстро засеменил вслед за ним.
Стол действительно был заставлен редкими по нынешним временам кушаньям и напитками. Прибыслав ел жадно, запихивая куски мяса и хлеба в рот и запивая все это потом легким медом. Так же не отставали от него и двое его сопровождающих, сидевших на лавках в более бедных шубах, но тоже, по примеру своего боярина, их не скинувших.
