доходил до нее и попадал ей прямо в нос.
— Все бы отдала, чтобы вкусить эти румяные булки.
Тяжело вздыхая, она понимала, что ей пора уходить, смириться и уйти, что, возможно, это последний раз она видит Антонию. Возможно, когда она в следующий раз будет стоять под этим деревом, то в окне уже никого не будет.
***
— М-м-м, обалденные булочки! Конечно, не такие вкусные, как у моей тетушки, но, все же, отменные. Передайте вашему кондитеру огромное спасибо!
Бывшая Рита, Рита в душе навсегда, но смирившаяся с тем, что сейчас она Адриана, продолжала сидеть в халате в кафе, попивая чай и жадно кусая свежие булочки, блаженно покачивая головой от удовольствия.
— Да, Антония, где я только не пробовала эти булочки, но в твоих всегда был какой-то секрет. Какая-то тайна, которую знала только ты. Твои булочки всегда пышнее и в десятки раз вкуснее. Сколько лет уже прошло, а я помню, все еще помню!
Она шепталась, словно говорила с ветром, который должен был донести послание тетушке в провинцию.
***
Рита натянула капюшон глубже, чтобы скрыть лицо, и, опустив глаза, шла, не поворачиваясь к дому, чтобы не увидеть его еще раз. Она шла и вспоминала свое детство, теплые руки тети, ее голос, улыбку, все, что заставляло ее счастливо улыбаться: весенние цветы и сказки, укус пчелы и жужжанье комара. Все проплывало перед ее глазами, словно в немом, медленном кино, которое она смотрела с удовольствием, улыбаясь и вздыхая.
— Хоть что-то было светлое в моей жизни. Это ты! Надеюсь, ты проживешь еще долго и когда-нибудь я все же смогу упасть к твоим ногам и попросить прощения.
Она стояла у входа на кладбище, боясь встретить знакомые лица. Стеван предпочел остаться в машине, подробно объяснив, куда идти. Она начала ходить быстрым шагом вокруг надгробных плит, не понимая, где ей искать свое. Она здесь ни разу прежде не была. Продолжала бродить, пока не увидела знакомое лицо на фото. В сердце что-то оборвалось. Наверно, у каждого бы что-то оборвалось, увидь он себя на надгробной плите. В вазе стояли свежие цветы. Она не отрывала глаз от надписи и даты смерти.
— Мою дату смерти теперь можно считать моим вторым днем рождения. Я не просто так пришла к тебе, Рита, — сорвалось с ее уст как-то нелепо и несерьезно, но с каждым словом увереннее.
— Я пришла проститься с тобою. Сказать тебе, что ты была чистым человеком, делавшим все для своих близких. Ошибки? Я считаю, что их не было в твоей жизни, ты принимала верные решения. Но была слишком юна и неопытна. И кто-то влез в твою жизнь, решив все за тебя. Ты ведь в этом не виновата, ты не виновата, что сейчас ты здесь. Ты мечтала о светлом будущем, сидя под тучей грозового облака. Но, все же мечтала. Только в один момент этого ничего не стало. Сейчас у тебя на руках должен был быть ребенок, и ты была бы женой Кристиана. Бедная, бедная Рита. Прости меня! Знай, я даю тебе обещание, что твоя жертва и жертвы других девушек были не напрасны. Я отомщу, обещаю!
Она провела рукой по надгробной плите и поправила цветы, затем ушла навсегда прочь.
В конце недели Серж должен был везти ее к лесничему Братиславу. Он, как и Стеван, считал, что это ей на пользу, что она, наконец, покинет этот пропитанный гнилью город. Серж знал, что она сбегает из дому, но ничего не говорил, иногда следил за ней, чтобы чего не случилось. И молчал. Стеван волновался, будто отправлял сына на войну, порой скулил, как баба, потирая свой длинный нос белоснежным платком. Они присели на дорожку, она прощалась со стенами.
— Ну, пойдем Рита.
— Адриана! — уверенно и жёстко произнесла Рита.
Серж оглянулся на нее и кивнул головой.
— Да, Адриана, нам пора идти.
Стеван зарыдал, не смог собраться духом, чтобы выйти проводить ее к машине, и остался сидеть на кровати.
Адриана расположилась на заднем сидении и легла, укрывшись пледом, ей не хотелось смотреть, как они покидают город, из которого она никогда никуда не уезжала. Серж молча вел машину.
Два дня утомительной дороги. Серж устал, Адриана вела себя спокойно, видимо, привыкнув к мысли, что ее будущее впереди. Почти два месяца была прикованной к постели, не удивительно, что ей хотелось действий. Пару раз она просилась за руль, и Серж сажал ее, наблюдая, как она едет, показывая и объясняя ей, что к чему.
— Я совсем не знаю этого человека. Куда мы едем?
— Ты думаешь, я знаю? Я знаю столько же, сколько и ты! Раз Стеван сказал, что ему можно доверять, значит, так оно и есть.
— Ты доверяешь Александру?
— За все время общения с ним я понял, что ему можно доверять. Наверно, поэтому вы и сдружились с ним. Вы очень схожи. Характеры имеют совпадения.
— Я думала, ты презираешь его.
— Почему?
— Оттого, что он живет так.
— И ты так жила. Я ведь не презираю тебя. Я все понимаю. Конечно, сперва мне было тяжело, и я многого не понимал. Но теперь как-то вся картина становится яснее. И мне самому становится тяжело, что я бездействую в этой ситуации. Мне хочется прикрыть эту лавочку, но что я могу, простой провинциальный мужик.
— Не надо так говорить! Ты можешь много, и ты, отнюдь, не прост! А знаешь что?
— Что?
— Пообещай мне!
— Что тебе пообещать?
— Когда я приеду, ты набьешь мне рукав.
— Обещаю, уж это я смогу сделать. Если ты сама не передумаешь.
— А начни на досуге делать эскизы, я тебе в этом полностью доверяю. И знаешь, я молча зайду в салон, а ты, наверно, будешь занят. Я ничего не скажу и даже обнимать не стану, и ты молчи. Увидишь, ничего не говори. Повесь вывеску «Закрыто» и достань эскиз. И начни его делать. А вот когда закончишь, я обниму тебя.
— Странное условие ты мне ставишь. Как же мне не заговорить с тобой? Да и работы будет, наверно, на часов десять. Ты сама не сможешь столько молчать.
— А вот и смогу! Спорим?
— Ну, хорошо, пусть будет так. Я сделаю эскиз. Даже несколько, чтобы ты могла выбрать. А потом начну набивать. Наверно, ты изменишься за это время.
— Не думаю, что я буду там долго.
— Ну, это ты сама решишь.
— Зачем меня отправлять, если я могу решить сама?
— Ты же знаешь, что мы тебе не желаем зла, и все это лишь для
