Она не отворачивалась, а настороженно смотрела на него, комкая одеяло на груди. Очень удачно. Розовые холодные пятки как раз торчали наружу. Их-то Сергей и поймал.
— Прекрати, — сказала Карина не слишком уверенно.
Отвечать он опять же не стал. Ну ясно же, что не прекратит, о чем тут говорить? Настоящие медведи-медоеды никогда не отступают. Только перегруппировываются и роют новый подкоп. К меду.
Сначала он как следует размял и растер левую ногу до колена, затем правую. Гель приятно грел и холодил одновременно, и почти ничем не пах, что Сергею нравилось: рыжая бестия сама по себе пахла просто крышесносно. А зарозовевшие ножки… м… Сергей еле удержался от того, чтобы не расцеловать каждый пальчик. Помогло только нежелание потом отмывать рот от лошадиного геля. Вряд ли он особо вкусный.
Да и Карине вполне хватило массажа, чтобы расслабиться и прикрыть глаза, а под конец даже немножко стонать. Сквозь зубы. Чтобы никто не услышал и не догадался, что ей приятно.
Он и не догадался. Совсем. Ни к чему обижать девушку.
Закончив с массажем, он завернул ее в одеяло целиком и снова пощупал лоб. Губами.
— Ну и сволочь ты, Серый, — устало сообщили ему.
— Ага, — согласился он. — У каждого свои недостатки. Давай еще чайку и бутерброд, а? Чтобы жить в ужасном мире, полном сволочей, надо хорошо питаться.
— Сукин сын, — сообщили ему, — убирайся, я не хочу тебя видеть.
— Закрой глаза, — мирно предложил Сергей. — Покушаешь, поспишь, и все пройдет.
— Пройдет?! — невесть с чего взвилась Карина. — Да ты!..
О, наконец-то скандал и слова через рот, только обрадовался Сергей, как она… заплакала.
Черт. Нечестный прием. Вот что делать, когда женщина плачет, а?
Впрочем… есть один способ. Уже испробованный и одобренный.
Сергей сгреб ее в охапку вместе с одеялом, устроил у себя на коленях и обнял. Молча. Просто прижимал к себе и тихонько поглаживал, обещая: я с тобой.
Глава восемнадцатая
На переломанную душу
Врачи накладывают гипс.
В слоях украдкой прячут радость
И незаконную любовь
(С) Спектор
ВК. Котята с пирожками. Избранное
Карина
Меня всегда пугала слабость. Такая, как при затяжной болезни, когда просто сил нет руки поднять. Когда в голове пусто-пусто. Как в открытом космосе. И нет ни мыслей, ни желаний, ни-че-го. Даже дышать не хочется.
Я настолько боялась такого состояния, что никогда не позволяла себе в него погрузиться. А вот теперь… Я в него рухнула. С разбега, захлебнувшись нелепым «этого просто не может быть, не со мной».
На самом деле, очень в глубине души я была Халком. Я ломала, крушила, не оставляя после себя и пыли. Я просто порвала как тузик грелку Платошечку. Сергею прилетело так, что он вынесся. И его просто не стало. Я застроила сына…
Но все это было… даже не в моем воображении. Потому что сил и на воображение не осталось. Я даже не знаю, где именно прятался Халк. На деле же я чувствовала себя омерзительно безвольной куклой. И гнев, тлеющий во мне, гнев, который не смог затушить даже потоп, был не способен мне помочь.
Как же все-таки ужасна слабость.
И слезы вдруг покатились градом. Но Сергей совершенно зря вздохнул с облегчением. Потому что это была крайняя степень злости. Зашумело в голове. И наконец появились силы. Я оттолкнула медведя. Замоталась в одеяло.
— Карина, — поднялся он.
— Я, должно быть, представляюсь тебе круглой дурой, — тихо сказала я.
Он поморщился:
— Слушай, вот кем я тебя точно не считаю…
— Имя. Профессия. И твои фотографии под носом. Реально, тут же все ими увешано.
— Карин, прости. Я просто хотел, чтобы ты узнала меня поближе. И к тому времени, как я признаюсь, уже…
— Что «уже», Сереж?
— Уже поняла, что я не такой…
— А какой?
— Глупый. Влюбленный. На все согласный, лишь бы ты была рядом.
— Зачем?
— Карин, давай не сейчас, а? Просто ты не очень хорошо себя чувствуешь. А с этим разговором только себя накрутишь. Нам сейчас надо дождаться доктора, убедиться, что с тобой все в порядке. И…
— В порядке… — По щекам снова потекли слезы. — В порядке. Я сомневаюсь, что со мной когда-то будет в порядке.
— Карин, — он поднял на меня совершенно измученные глаза. — Я не понимаю, чего ты от меня хочешь. Сказать, что я сожалею? Да, я сожалею. Потому что надо было зарыть твое начальство, а не отвязываться на тебе. Но… тот дом для меня был больше, чем просто стены и крыша. Понимаешь, это была мечта. И…
— Я ее испоганила. Так что все по справедливости, правда?
— Карина… — у него сделался совершенно несчастный вид.
— Уничтожила твою мечту. Взамен ты уничтожил мою.
— О большой и светлой любви?
Я помотала головой, не в силах говорить о «большой и светлой». О ней — настолько больно, что просто невозможно дышать. И тогда возникает вопрос: а нужна ли она, такая большая и светлая? Хорошо, если она — сама по себе, сферическая любовь в вакууме. А если вот так — с обманом? И это еще не было измен. Потому что, если посмотреть в Интернете, — и почему я сразу туда не полезла, кто бы мне сказал, а? — так обнаружится такое количество поклонниц, романов и этой самой «любви», что…
— Знаешь, какая у меня мечта? — спросил он, склонившись надо мной.
Снова сел рядом.
То, что я никак не реагировала на вопрос, господина из шоубизнеса никак не смутило. Он взял меня за руку:
— Отработать дурацкий чес имени Левы. Да, сделать, чтобы парни его не прибили. Потом вернуться, договориться с Олегом, чтобы он нас отпустил. И уехать с тобой на Камчатку. Я ловлю себя на мысли, что перебираю любимые места. Там или в Карелии — и думаю, какие тебе показать. Мне кажется, тебе понравится. Карин…
— Ты знаешь, о чем мечтает девчонка семнадцати лет, приехавшая в Москву?
— Покорить? — усмехнулся он.
— Тебе кажется это смешным? Нелепым? — я уже не могла больше обижаться, но все равно что-то кольнуло.
Он покачал головой:
— Просто ее не надо покорять. Надо услышать ее музыку. И жить в этом рваном ритме.
— Ну, у меня и получалось. Пока…
— Пока не появился я. Как олицетворение зла.
— Какой же ты догадливый.
Меня стало подтрясывать. Согреться я так и не смогла. Даже когда чувствовала на себе горячие руки Сергея, все равно изнутри тянуло холодом.
