— Он, перед кремацией его отец тест днк сдавал. Он показал, что это сын, — подруга поясняет, а я снова задаю ей немой вопрос — почему? — Так тело было не узнать, там все смято и … так что, только прах.
Вдруг я хочу посмотреть на прах. Трогаю плитку, она поддается, как ни странно. Толкаю ее в сторону, там углубление, и видна урна.
— Странно, так слабо заделали, — хмыкает Катя, — а я была на похоронах и видела, что цементировали хорошо. А сначала еще доски клали, вот эти, — она показывает на короткие деревяшки возле ограды.
— Да это вандалы, кхм, — слышится за оградой, мы подскакиваем от неожиданности. — По ночам лазят, ковыряются в могилах, ищут ценности, а я один не могу за всей территорией уследить.
Пожилой мужчина в черной куртке и шапке-ушанке стоит на дорожке, качает сокрушенно головой. Потом достает из кармана блокнот и ручку, записывает номер места.
— Вы не переживайте, я записал, пришлю работников, они все восстановят.
Мы благодарим служащего, он идет дальше, разглядывая соседние захоронения, наверное, ищет еще нарушения. А я не могу глаз отвести от сияющей на солнце урны. Не выдерживаю, вытаскиваю ее из углубления, и снова не чувствую, что в моих руках то, что имеет прямое отношение к моему Саше. Он сам. Вернее, не он. Кручу резную крышку, хочу заглянуть внутрь.
— Ну что ты делаешь! — прикрикивает на меня Катя, и я от неожиданности роняю урну на снег.
Оторопев смотрим, как сероватый пепел смешивается с белоснежным снегом. Ветерок лениво гоняет скорбную взвесь, уносит прочь ее.
«— Шурка тогда даже в госпиталь попал, нахватался, без маски. Я сразу надел, а он все ржал и пытался снежки скатать, идиот», — я будто слышу, как смеется мой Саша…
Глава 49
Алёна
Я не смогла жить в квартире, уехала в деревню и забылась там на несколько месяцев. Даже не стала разбираться, почему меня не известили о гибели мужа, и о похоронах. Я думала о сыне, боялась потерять его, весь смысл жизни в этом маленьком существе, и любой нервный срыв мог навредить ему. Я отложила разборки на будущее. И так понятно, что это свекровь руку приложила.
До Тани я так и не смогла дозвониться, вскоре ее номер стал нерабочим, видимо сменила его, чтобы не докучали звонками. Я тоже сменила, стали поступать назойливые звонки от журналистов, с предложениями выставить напоказ нашу с Сашей жизнь.
Пару раз ездила в город, чтобы оформить наследство. Во второй раз наняла адвоката, который сам общался с родителями мужа, добывая свидетельство о смерти, и сам всё оформлял, только привозил документы на подпись. Так что, мне почти ничего не пришлось делать.
Я все перерыла в интернете, что касалось гибели съемочной группы, выудила каждую песчинку. Шурка нашелся, об этом писали. Он лишился ноги, а потом исчез с горизонта вместе с семьей.
Я запрещала себе плакать, беспокоясь о малыше. Но это плохо получалось, даже в деревне все напоминало о любимом. Новая крыша и крыльцо, помню, как Саша сам привез стройматериал, сам все сделал. Саженцы яблонь и груш… они подросли, когда сажали, давали им имена, соревновались даже, у кого интереснее получится. И до сих пор ветер треплет таблички, на которых его рукой написаны эти имена. Да много чего сделано заботливыми руками любимого.
Зима прошла, стало немного полегче. Работа фельдшера не давала заскучать, в марте я ушла в декрет, но работать не перестала, ковыляла потихоньку, поглаживая большой живот.
— Аленка, угомонилась бы уже, — ругает меня дедушка, прикладывая большую мозолистую ладонь к тому месту, где чувствовалось движение. — Тяжело уже тебе, вон какой шустрый пацаненок растет.
Я только улыбалась, да, Егорка весьма шустрый, весь в отца. Как ни странно, но в этот раз беременность проходила без осложнений, к восьмому месяцу вообще перестала волноваться, теперь уже спасут, если что. Я не принимала лекарств, которые раньше пила пачками, чтобы сохранить беременность, только свежий воздух, парное молоко и фрукты-овощи со своего огорода. Возможно это и помогло.
Имя малышу я не выбирала, оно мне даже не особо нравилось, но Саша мечтал так назвать своего сына. Как ни странно, оно будто прилипло, даже еще не видела малыша, но чувствовала, что никакое другое имя ему не подойдет.
Я до сих пор не могла поверить, что Саши нет, всё не давало покоя обезображенное тело, что опознать возможно было только с помощью днк. А Саш двое у одного отца.
Решила — рожу, поеду в город к Шурке, удостоверюсь, что он, это точно он. Зная своего мужа, больше верится в то, что без ноги остался он и, посчитав себя обузой, мог самоустраниться из моей жизни. Я тоже такая, хотела отпустить любимого, потому что ущербная, если он не согласился бы на суррогатное материнство.
В последний день мая моя кроха появился на свет. Вот в тот день наревелась от облегчения, и оттого, что Саша в этот момент был не со мной, он даже не успел узнать, что я снова беременна. Если бы не дедушка, я бы была один на один со своим долгожданным счастьем.
В конце июня к нам пожаловала гостья, которую не ожидала увидеть в наших местах. Свекровь приехала. Я как раз укачивала Егорку в коляске, чтобы поспал на свежем воздухе, заодно обдумывала, когда поехать в город и начать поиски Шурки. Мне не терпелось быстрее это сделать, останавливало только то, что не хотела трястись в автобусе с малышом. Надо найти, кто бы отвез нас на машине. И тут ко двору подъезжает шикарная черная машина, будто по заказу.
Увидев ее, я даже не пошевелилась, только плотнее прикрыла сеткой, чтобы не видно было лица ребенка. Уж этой змее не хочется его показывать.
— Здравствуй, Алена, — присаживается свекровь возле меня на скамейку. Спина ровная, будто кол проглотила, виновато сдвинутые бровки. Видимо узнала, что я родила от Саши и приехала, чтобы посмотреть на внука.
— Здравствуйте, Галина Сергеевна.
— Твой адвокат приезжал… насчет наследства. Сказал, что ты беременна. А ты уже родила… Кто родился?
— Мальчик, — хочу огрызнуться, но мне немного жаль женщину, которая потеряла сына и мчалась в такую даль, чтобы увидеть его наследника.
— Можно посмотреть? — тянет руки к коляске, но я откатываю ее и встаю.
— Зачем? Вы не дали мне проститься с Сашей, решили, что не стою я того. И вообще, почему именно вам сообщили, что он погиб? Должны были мне сообщить, я его жена! Как так получилось, что я узнала все случайно, от подруги?
— Алёна… я виновата… прости меня. Это всё я сделала. Мне нет прощения, я знаю, вернее осознала уже. Прости, ради Христа! Этот мальчик единственное, что осталось от Саши, его кровинка.
Женщина готова на коленях ползать, вымаливая прощение. Толкаю коляску к ней, откидывая сетку. Пусть смотрит.
— Расскажите мне все. Я просто знать хочу.
