Бронвин бросила на него удивленный взгляд и почувствовала, что ее лицо залилось краской.
— Я так думаю. — Женщина обдумала варианты и, наконец, сделала решающий шаг. — Тем не менее, я уверена, что с тобой этого не случится. Нана говорила, что я найду мужчину, который меня полюбит. И это его детей я рожу.
Калеб сел.
— Пророчество Раджи гласит, что появится женщина, которая понесет от Раджи и впустит в мир Раджу, который будет могущественнее, чем любой другой прежде.
Бронвин нахмурилась.
— В нем говорится "женщина"? Не другая Раджа?
— Раджина — нет, — исправил он ее. — Оно ясно гласит женщина-мужчина-ребенок, и так как ты носишь эту метку, солнце и луну, символизирующие соединение дитя солнца — тебя и дитя ночи — меня. Хотя, оно не говорит, что это буду непременно я. Только то, что она придет к Радже, и он станет отцом детеныша.
Ее грудь странно сдавило, и на нее опустилась необычная грусть.
— Странно, это пророчество так похоже на ту судьбу, что предсказала мне Нана, и все же они такие разные.
Калеб взял ее лицо в ладони и заглянул в глаза.
— Что это я вижу, любимая? Тревожные мысли?
Бронвин вырвалась из его рук и отвернулась.
— Должно быть "критические дни", — пробормотала она.
Минуту, он выглядел озадаченным, а потом его осенило. Он слегка улыбнулся.
— Пророчество бы не сбылось, если бы не эти дни, милая! Конечно же, у тебя "критические дни". Я мог чувствовать сладкий аромат этого, как и запах ликана, когда ты приехала. Почему еще, ты думаешь, я так старательно спаривался с тобой?
Бронвин через силу улыбнулась.
— Я не подумала об этом. Ты считаешь, что "оплодотворение" уже случилось?
Он выглядел удивленным.
— Ты не знаешь? Я считал, что ты знаешь.
— Люди нет, — сказала она сухо. — Если бы ты принесешь мне упаковку теста на беременность, я смогу проверить.
Он пожал плечами.
— У меня есть идея получше, — пробормотал Калеб со смехом в голосе. — Давай притворимся, что не имеем об этом ни малейшего понятия, и просто продолжим работать над этим. Рано или поздно, оно обязательно случится.
Проблема состояла в том, поняла Бронвин, что если она останется с ним надолго, то это обязательно разобьет ей сердце. Конечно, было безумием, но женщина давно уже поняла, что ее причудливая физиология делала ее по-настоящему странной. Она уже влюбилась в двух совершенно неподходящих мужчин — или, по меньшей мере, самцов. Бронвин не могла рисковать влюбиться еще и в Калеба, особенно, когда он выглядел еще страннее ее. Но нельзя было обойти стороной тот факт, что она чувствовала себя ужасно подавленной, не находя в себе никакого интереса к беременности.
По правде говоря, Бронвин не могла не заметить, что жила намного лучше, вообще не зная о "другой" стороне. Их цели могли отличаться от целей тех придурков в Гринвилле, но результаты оставались теми же, за исключением того, что эти пришли с более высокими ценниками и багажом, и преуспели более чем любой другой.
Если она не была беременна, то, вероятно, упустила свой шанс! Если же была — это ее не особо беспокоило, у нее появится адски много времени выяснить, кто из них оказался удачливее, так как женщина спала со всеми тремя и в такой стремительной последовательности. Ребенок был бы ее. Это все, что имело значение, и кроме того, у нее не могло возникнуть никаких сомнений в том, что ей нравился отец — она была без ума от всех трех.
Не существовало никакой возможности потерпеть неудачу, если только она вообще могла забеременеть. Вот будет ирония!
Тем не менее, она не нашла еще ни одного, который любил бы ее! Все, что ей удалось сделать, это найти троих, которые были вполне готовы воевать друг с другом до смерти, чтобы стать тем, кто «обрюхатит» ее! На самом деле, она считала, что оба — Константин и Люк — уже решили напасть на крепость Калеба и выбить из него весь территориализм.
Глава 12
Это походило на армию, наступающую на "замок" Калеба с тыла — это и была армия, пусть даже и маленькая. Полдюжины служителей Константина стояли за ним, когда он возник перед особняком. По меньшей мере, вдвое больше ликанов вышли из темного леса позади дома.
Стоя на балконе, Бронвин с дрожью наблюдала за их продвижением. Она не чувствовала облегчения от того, что Константин и Люк, похоже, никак не интересовались друг другом в данный момент, но знала, если им удастся победить Калеба, то они вернутся к своим разборкам.
Сначала девушка не понимала, почему Раджа вдруг решил пообедать на балконе, но теперь видела. Он знал, что они появятся, и хотел быть уверенным, что те увидят, как она с ним обедает.
Бронвин бросила на него укоризненный взгляд.
— Я не понимаю тебя, Калеб. Зачем ты провоцируешь их, когда я для тебя ничего не значу?
Мужчина изучал ее из-под полуприкрытых век.
— Не будь смешной. Конечно же, значишь, любовь моя.
— Ты спарился со мной, — сказала она натянуто. — Большинство видов, по крайней мере, остаются со своей парой достаточно долго, чтобы вырастить молодняк! — Женщина резко замолчала, увидев, как его губы гневно сжались.
— Я — Раджа.
Она глубоко вздохнула и медленно выдохнула.
— Знаю. Ты объяснил это и я поняла. Я даже понимаю твое стремление защитить свою территорию, пока ты не будешь уверен, что победил, но ты победил… если это вообще возможно. Я уверена, что или сейчас не способна к зачатию, или уже беременна. Тебе не нужно делать этого… что там у тебя на уме. Я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал.
Он пожал плечами.
— Они нарушили границы моей территории. Я простил их однажды и позволил уйти целыми и невредимыми — ради тебя.
Бронвин стремительно бросилась к нему.
— Знаю, ты не поймешь, но я беспокоюсь о них. Просто позволь мне уйти и не будет никакой необходимости в борьбе.
Выражение его лица, если это возможно, стало еще более жестким.
— Если ты хочешь, чтобы я пощадил их, любовь моя, то гораздо лучше было бы убедить меня, что они тебя не волнуют.
Она несчастно взглянула на него.
— Я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал и особенно не хочу, чтобы пострадал отец моего ребенка.
На мгновение что-то промелькнуло в его глазах, и какое-то время она думала, что он образумится.
— Теперь ты можешь зайти внутрь, любовь моя. По правде говоря, я настаиваю на этом. Детеныш сейчас очень слаб. Ты должна защищать его — защищая себя.
Ее вдруг охватило желание разрыдаться. Калеб так легко бросался словами любви, которые вообще ничего не значили — не для него. Как правило, она прощала ему это, воспринимая как простое проявление индивидуальности и возможно немного неудачный юмор.
