— Ты чего? — не выдержав пристального внимания, шепнула Стрекоза, дожевывая сладкую черешню.
— Пойдем-ка поговорим, — серьезно предложил я и, не дожидаясь ответа, но отметив легкий испуг в глазах, потащил девчонку из-за стола на улицу.
Рони
Проснувшись утром, больше всего на свете я боялась увидеть в глазах Стаса стыд, разочарование, раскаяние, сожаление… Однако, в его немного заспанном синебородом лице не нашла ничего подобного. Там были лишь ошеломление, легкое неверие и растерянность.
Посчитала это хорошим знаком.
Значит, не будет всех этих душевных терзаний, самобичеваний и тирад о неверности с ритмичным постукиванием головой о стену.
Значит, живет!
Значит, любим!
Значит, все еще есть надежда!
Вот только от сухого «пойдем-ка поговорим» что-то ухнуло вниз, уступая место отвратительному предчувствию.
Мы вышли на террасу, уселись на широкие качели, на которых еще вчера счастливо покачивались в обнимку, и замолчали.
Ощущение надвигающейся лавины не отпускало, вынуждало затаиться, и даже сердце стучало медленно-медленно, как будто через раз.
— Слушай, Рони, — начал Стас, — Может, тебе покажется мой вопрос странным….
Господи, только не это!
— Я… Мы… Между нами ничего не было?
Надежда в его голосе острым лезвием полоснула сердце. Вот он — страх, которого я так опасалась.
Конечно, Стас ни о чем не жалеет.
Потому что ни о чем не помнит.
Не найдясь с ответом, я промолчала.
— Ты извини, — продолжил он, — Я… Я не знаю… Просто…
Было видно, как тяжело ему даются слова. Но еще тяжелее мысли, что жирными мерзкими опарышами копошатся внутри, отравляя существование. Ему страшно. До жути страшно. И вовсе не от того, что он не помнит всего, что между нами было. Ему страшно от самой мысли, что что-то вообще могло быть.
— Стас, ты чего?
— Знаешь, я отрицаю любые измены. Для меня предательство — это худшее, что может быть в отношениях. И предателю нет прощения.
— Расслабься, Калинин.
— Нет, серьезно. Даже не знаю, как смог бы пережить, если бы вдруг Анжела мне изменила. Я же… Мы вместе столько лет, у нас в сентябре свадьба, а к новому году родится ребенок…
ЧТО?
— Что?
— У нас же ничего не было? Правда?
Осознание безнадежности своего положения в очередной раз многотонной плитой размазало меня розовым пятном по асфальту. У них будет ребенок! Черт бы тебя побрал, Калинин! Какого хрена ты молчал о самом главном?
Мысли дикими блохами поскакали чехардой.
Он сожрет сам себя живьем. Измена беременной невесте по его личной шкале беспринципности возведет его в ранг последнего мерзавца, иуды и недостойного счастья ублюдка. Даже если его простит навеки любимая Анжела, сам себя Калинин будет винить до конца своих дней.
Я спрятала под сжатые бедра дрожащие ладони, пытаясь не выдать волнение голосом. И не затягивая драматических пауз, немного фальшиво хихикнула.
— Между нами двухдневный запой и пьяный тур в Карелию. Расслабься, Калинин! Чего ты так напрягся?! Никто не посягал на твою честь, а сам ты вел себя, как примерный муж. Не о чем страдать и убиваться!
— А ты точно все помнишь?
— Я — да, — улыбаясь во весь рот, уверила Стаса, искренне жалея, что мне тоже не отшибло оперативную память, хотя, учитывая шишку на лбу, на это были отличные шансы.
Но наверное, так даже лучше. Пусть у меня останутся наши волшебные воспоминания о безудержной страсти, нежных объятиях и долгих поцелуях, а у Стаса черный провал и чистая совесть, оставляющие надежду на счастье.
— Так что, расслабься, Калинин. И давай уже собираться домой. Нас отвезут на вокзал, через полтора часа поезд.
После этого встала и ушла, попутно отметив, насколько расслабилось его лицо. Что ж, кажется, я сняла с его души тяжелый камень.
Пусть так.
Это хорошо.
Я должна ему.
И сделаю все, что угодно, лишь бы он был счастливым.
Я тоже буду счастлива, если будет счастлив Стас. Не знаю ни одного человека, что отличался бы таким же постоянством, как Калинин. Я всегда это знала. Именно поэтому счастье его, даже спустя семь лет, ничуть не изменилось. Глупо было даже предполагать, что в его сердце остался хотя бы клочок, не занятый Анжелой.
А если он и был, то в скором времени его займет их маленькое совместное чудо.
Тепло распрощавшись с новыми знакомыми, мы покинули прекрасную Карелию. Мерный стук колес уносил нас все дальше и дальше, оставляя позади его тревоги и мои надежды…
Глава 23Анжелика Кукушкина всегда считала себя безмерно удачливой. Ей повезло родиться хоть и поздним, зато очень желанным, а потому горячо любимым единственным ребенком в замечательной семье декана экономического факультета и врача. Еще в утробе матери она сорвала джек-пот в виде отличного сочетания генов, обеспечивших ей, во-первых, превосходное здоровье, во-вторых, восхитительную внешность эльфийской принцессы, в-третьих, отцовский аналитический ум.
А уж умение манипулировать необходимыми людьми, талант очаровывать окружающих независимо от пола и возраста (было бы на то ее желание), способность добиваться поставленных целей, не замарав при этом ни единого пальчика, девушка с годами развила в себе сама, чем очень гордилась.
В восьмом классе Анжелике повезло получить место в элитной гимназии, благодаря папиным знакомствам. В то же время, благосклонная к ней вселенная ниспослала новый поцелуй удачи, когда неулыбчивый и немного хмурый подрастающий мажорчик в лице Станислава Калинина слетел с катушек от неземной любви к ней.
Поначалу Анжела в силу инфантильной юности такой подарок судьбы не распознала, а потому по достоинству не оценила. Ей-то понравился совершенно другой мальчик. Из параллельного класса. Веселый, шумный, привлекательный. Всегда в центре внимания. Всегда в окружении толпы сверстников и старшеклассников. Балагур и оболтус. Яркий, солнечный, зеленоглазый.
А потому Станислав очень долгое время воспринимался ею как помеха на пути к собственному счастью. Он вечно путался под ногами, смотря щенячьими преданными глазами, провожал до дома, таскал швейцарский шоколад, цветы, дурацкие открыточки и всячески добивался ее расположения.
Женское начало, также по счастливому стечению обстоятельств рано проснувшееся в Анжеле, позволило умело разыграть собственные карты. Звезда школы из параллельного класса тоже обратил на нее свое внимание, однако, дальше неумелого трехразового перепиха, а иначе суетливую возню на диване в промежутке между школой и возвращением родителей с работы не назовешь, дело не зашло. Как оказалось, зеленоглазый и не рассматривал Анжелу, в каких-либо романтических отношениях. Так и сказал, мол, опыта набирался…
