Книга Собрание сочинений. Том 3. Крылья ужаса. Мир и хохот. Рассказы - Юрий Мамлеев

— Телефончик в морге оставляли? — из пустоты раздался слабый, но какой-то смрадный голосок.

Андрей еще не совсем проснулся и лежал в кровати с трубкой в руке.

— Что, что? — бормотнул он.

— Так вот вы не зря телефончик у нас оставили. Трупик братца у нас. Приходите в гости.

— Кто, кто вы?

Смрадный голосочек назвал сам себя, дал адресок своего морга.

— Станислав Семенович Нефедов. По паспорту трупа. С вашей записочкой сходится. Попал под машину. Насмерть. Милости просим, приезжайте опознавать.

Андрей ужаснулся.

— Вот и все. Все так просто. Попал под машину… А мы-то…

С полчаса Андрей метался по комнате, пока не остановился и решил: Алке пока не звонить, а сначала опознать.

Почему-то позвонил дяде Вале и обмякшего его прихватил с собой.

Ехали долго и молча. Морг оказался захудалым, полутемным.

Навстречу им выполз обладатель смрадного, тихого голоска и елейно поздоровался. Оказался он как будто стареньким, но полоумно-жизнелюбивым, однако без истерики, в тишине, существом, похожим на человека.

Андрей особо не обратил внимания, прошел вперед и тут же вернулся, сказав глухо:

— Он.

Похожий на человека улыбнулся и вежливо попросил зафиксировать сие.

Но тут вышла неувязка: Андрей забыл свой паспорт.

К тому же подвернулся какой-то начальник в белом халате и накричал:

— Шляются тут всякие. Наопознают бог знает чего! Пусть приходит жена с паспортом, где отмечено, что она не стерва какая-нибудь, а жена!

Андрей, подавленный виденным, не возражал.

— Больше, говорите, у него родственников — нет? Одной жены хватит! Да и вы пригодитесь.

И Андрею пришлось сообщить обо всем Алле. По телефону, иначе было тяжело.

Ксюша тут же подъехала к сестре. Алла давно уже жила на своей квартире, от явлений не осталось ни следа, ни тени.

— Ты знаешь, Ксеня, — Алла говорила вся в слезах, лежа на диване, — мы же так любили друг друга. Да, были всякие несхожести, нелады в житейском, странности. Но он был редчайший человек, трудноопределимый какой-то. Но со скрытым ядром. С ним было тяжело. Но я и сейчас люблю его, несмотря на то что он от меня почему-то сбежал, скрылся или его скрыли… Люблю с болью.

Ксюша заплакала.

— Люди мы, люди, кругом одни люди, — невнятно бормотала она.

— Знаешь, недавно, еще в этом году, мы шли с ним по Тверской, он чем-то меня глубоким невольно обидел, раздражил, и я спокойно сказала: ну ладно, ты устал, поезжай домой, а мне еще надо съездить к сестре… Он как-то далеко задумался и вдруг тихо произнес: «До свиданья, друг мой, до свиданья». Каждый русский знает эти строки и знает, что это значит. И он произнес их не отчаянно, а с каким-то глубоким пониманием всей этой жизни…

Я сначала ничего, а потом в метро внезапно стало тяжело на сердце, и все это, и как он сказал, с неким скрытым знанием о нашей жизни, о любви, и еще с чем-то необъяснимым, пронзило меня и долго не выходило из моей памяти… И вот теперь почему-то все время вспоминается это, и не могу, льются внутренние слезы, и всю эту нелепую жизнь жаль, и его, его жаль до безумия, до…

Так они провели ночь, наутро уснули.

Днем Алла поехала в морг с Ксюшей. Взглянула мельком, так было страшно.

— Конечно… он, — сказала.

И Алла тут же заметила, что почему-то улыбнулся пожилой человечек из морга. «Сумасшедший», — подумала она, посмотрев на него.

Надо было всех оповещать и организовывать все прощание, как и положено.

Сначала гражданская панихида, потом церковь, потом могила. Все это надо было решать быстро. Но Андрей проявил невероятную истерическую энергию, пытаясь в ней забыться.

Алла же первым делом позвонила Лене Дементьевой.

Лена ответила коротко и неожиданно:

— Что-то мне в это не верится. — Но потом добавила: — Аллочка, я во всем помогу, как скажешь. И деньгами тоже. Даже не думай об этом…

Но пока хватало Андрея. Дядя Валя, конечно, пропал. Но на работе Станислава все откликнулись как надо, а многие — по душе.

— Какой он был замечательный программист, аналитик к тому же и прежде всего! — заявил директор этого предприятия. — Прежде всего — аналитик!

И закончил:

— Гражданскую панихиду подготовим на все сто процентов. Презренный металл не жалеть. Траурное объявление должно быть у всех на виду, прямо у входа в наше здание.

Ксюша тоже подключилась, и Толя хоть и работал много, но кое-что успевал. Алла сообщала ему:

— Батюшка оказался очень хороший, все понимающий. Я ему рассказала о Стасике более или менее, он ссылался на бесов. Их действительно всегда было полно. Рассказал об особых молитвах…

На кладбище тоже отнеслись с пониманием. Подготовили и машину — сначала на работу, на гражданскую панихиду.

Началось все невиданно тоскливым днем. Все вокруг серело и покрылось туманом. За телом на похоронном автобусе поехали только Алла и Андрей да какие-то рабочие. Все остальные ждали там, где должна была быть гражданская панихида.

Надо было оформить бумаги и скорее забрать труп.

Оформитель, сонный, как медведь, долго рылся в бумагах. Так что Алла и Андрей стали терять терпение.

Вдруг сонный этот мужик поднял лицо от бумаг и брякнул:

— Таких трупов нет!

Аллу взбесила такая кафкианская тупость.

— Да мы же совсем недавно у вас были и тело смотрели. И записи, паспорт его — все было! Какой-то кошмар, Андрей! — воскликнула она. — Найдите, мы будем жаловаться!

Сонный опять стал искать.

— И потом, почему вы все время говорите «труп», — разозлилась Алла. — Надо говорить «тело».

— Тело — это когда живое, — вдруг раздался из угла тихий смрадный голосок. — А труп — когда мертвое.

Алла обернулась.

— А, это вы, — сказала она. — Вот этот человек тоже знал о нашем покойном и звонил брату о нем.

Человек с тихим смрадным голосом на этот раз только улыбался и молчал.

Улыбался широкой, мертво-значимой улыбкой. «Такое впечатление, что этот кретин знает о жизни и смерти — все».

— Его зовут все-таки Соколовым, — поднял голову сонный чиновник смерти.

— Да вы ищите, ищите скорее, а не спите, — вспылил Андрей. — Нам ехать надо быстрей на панихиду! Нас ждут много людей! Нашли место, где спать!