Я развернулся и сделал уже несколько шагов, как Димон схватил меня за куртку.
— Думаешь ты лучше меня, да? Да ты такой же ублюдок как и мы все. Если не очкуешь, подтягивайся вечерком на район, есть о чем покумекать.
— Отвали, — я вырвал рукав из его цепких пальцев и направился в сторону знакомых дворов. Туда, где виднелась крыша школы и наша площадка. Гитара в чехле неспешно стучала меня по спине, а я пытался избавиться от гадкого чувства, подступающего к горлу. Димон был лишь одним из тех людей, с которыми мне никогда бы не хотелось увидеться вновь. Но это было нужно мне сейчас.
Я обошел школу и нашел вход на площадку, все там же и все так же. За столько лет никто не додумался заделать дыру в заборе, оно и понятно. Я добрался до входа в мастерскую трудовика, а оттуда до подсобки музыкального класса. Школа пахла также. Ничего не менялось. Только в воздухе звенела тишина. Будто эхо голосов школьников, которые только недавно были тут, но уже покинули ее стены. Каждый шаг гулко отдавался внутри и я прибавил шаг. Дверь была приоткрыта. Я постучал.
— Коля? — голос моего наставник теперь звучал ниже и грубее. Но все было таким же как я и помнил.
— Это Волков, Михал Саныч, — я прошел в тесную комнату, наполненную запахом спирта, старой бумаги и невыносимо тяжелого скрипа от каждого моего шага. Я и тогда сбежал сюда. Когда умер Рома, когда я не мог спасти никого и даже себя.
— Волков? — на меня смотрели все те же глаза учителя в обрамлении морщин. — Какими судьбами, сынок?
Михал Саныч обнял меня и на меня дохнуло старостью, сыростью и моим прошлым.
— Да в гости заехал. Дай думаю загляну.
— Это правильно сделал, — учитель присел на стул и достал непонятно откуда взявшуюся бутылку водки. — Садись, выпьем.
— Я не… Я за рулем, Михал Саныч, — я присел на табуретку.
— Ой, да ладно тебе, завтра поедешь, чай не на пожар торопишься? — он усмехнулся и придвинул мне стакан. Пить мне не хотелось. Хотелось бросить и сжечь все свое прошлое прямо тут в этой самой комнате.
— Не на пожар, но надо ехать.
— Давно не заглядывал, — он похлопал меня по плечу. — Как жизнь сложилась? Женился наверное?
— Не женился, работаю.
Я пришел сюда изливать душу, но не мог. Учитель знал все, он видел все и он помнил все? И как я плакал и как пил водку прямо тут и орал, что мне нужно сдохнуть. Что он сейчас сидел во мне? Того самого тупого подростка, который косячил на каждом шагу и требовал, чтобы все его принимали таким какой он есть? Хотя он сам не понимает какой он есть?
— Зря не женился. Баба нужна тебе.
— А кто сказал, что у меня бабы нет, — я усмехнулся. Михал Саныч завел свою любимую шарманку.
— Баба нужна в сердце, а не только в кровати, Артур, — он покачал головой и опрокинул залпом стакан с водкой.
— А где же ваша баба в сердце?
— Один я остался, Артур и никого не пустил больше внутрь.
Я замолчал. Я много чего мог не знать о своем учителе и его жизни.
— Понятно.
— А ты все успокоения ищешь? Нашел?
Я выдохнул и посмотрел на свою гитару.
— Не нашел.
— Простил?
— Не простил.
— Артур, ты так и не повзрослел. А ведь столько времени прошло, — он улыбнулся мне только глазами и наполнил свой стакан. Я сглотнул.
— Лера приходила сюда, да?
— Приходила ваша Егорова сюда.
— Что говорила?
— У нее сам спроси.
— Я, — я запнулся, а что я хотел услышать от него или от Леры? — Я с ней не общаюсь.
— Понятно. Ты выпей лучше.
— Нет, спасибо.
Я пришел сюда не молчать, но не мог и слова сказать. Неужели Саныч помнил все?
— Не ходил к нему, да?
Меня будто током ударило. Он помнил.
— Нет.
— А я ходил. К нему на могилу только я хожу, да Дарья Петровна.
— Понятно.
— Артур, — он накрыл мою руку своей рукой. — Сходи к нему. Он твой друг.
Саныч снова опрокинул стакан одним залпом и даже не поморщился. Смотреть на него было тоже тяжело. В этом городе всё умирало и все умирали. Тут можно было только гнить изнутри и снаружи.
Уже темнело, когда я выбрался наружу и осторожно переступая сугробы, бросился к машине. Рита, наверное, злилась на меня или ждала, а я даже не предупредил ее, что задержусь. Но мне нужно было время, чтобы принять себя.
Могилу Ромы я нашел почти сразу, как и говорил Саныч, вторая слева от большого креста на пригорке. В снегу и с пустой банкой для цветов.
Я закрыл глаза.
— И вот я тут, Ромыч. Что сказать я не знаю, ты все видел, все знаешь, — я замолчал и откашлялся. — Больше не приду, все равно ничего не вернуть. Ни тебя, ни нашу дружбу. Я такой вот предатель. И тебя обидел и Леру. Прощения не прошу, просто пришел, чтобы сказать тебе, что я тут и все еще жив.
Сказать мне больше было нечего. Прощение моего друга мне было не нужно, бесполезно разговаривать с мертвыми, когда и живые тебя не слышат.
Музыка затихала в моей голове, но я отчетливо слышал перебор струн, но уже без ударных. Я слышал голос Ромы и видел кривые строчки в тетради, которые он пихал мне читать на переменах и на заброшенном заводе.
Пора было возвращаться домой и к жизни и к Рите. Я надеялся, что она сильно на меня не разозлилась за мой побег. Черт, просто придурок. Я ехал сюда за столько километров, чтобы увидеть то место, откуда сбежал, а все что увидел — это могилу лучшего друга, с девушкой которого я спал.
Глава 11
РИТА
И я рискнула. Отправилась в клуб Волкова. Катька не стала меня останавливать.
— Артур не приезжал и не звонил, — Лизавета постучала карандашом по столу. — Вот же мелкий… Черт!
— Он не заезжал сюда?
— А что толку? Михаил говорит, что заезжал. Схватил гитару и скрылся в неизвестном направлении, — она посмотрела на меня. — Вы не поругались?
— Нет, — я пожала плечами, стала бы я выкладывать Лизавете что между нами происходило с Волковым. Но он заезжал сюда и взял гитару? Зачем?
— Тогда я не в курсе. Мы вчера не открывались, но сегодня откроемся. Так что тут немного беспорядок, не обращай внимания, — когда сзади меня что-то грохнуло и упало со сцены. Ёж виновато улыбнулся и поднял колонку.
— Понятно. Ладно, если что позвони мне, я тоже переживаю.
— Ладно, — Лизавета проводила меня к выходу, а мне хотелось расплакаться. Куда ты пропал, Волков? Что с тобой случилось?
