5 февраля 1942 года, Одесса, Еврейская больница
Вот уже несколько дней Зина сопоставляла в уме странные совпадения и приходила к четкому выводу, что случайностью все это быть просто не может.
Профессор, который был найден убитым на Втором Христианском кладбище, там, где проходили массовые расстрелы… Прогулки по кладбищу Антона Кулешова… Крестовская чувствовала, что кладбище играет во всей этой истории какую-то важную роль. Но пока не могла понять какую.
Больше всего ее действительно интересовал этот загадочный профессор, умерший от рук неизвестных убийц. Причем точно так, как Антон Кулешов — в миру звезда эстрады, а на деле — тайный подпольщик, разведчик из отряда Бершадова, выполнявший какую-то важную функцию. Да совпадение ли это?
Леша Синенко назвал этого профессора, Аркадия Панфилова, странным. Вот уже несколько дней Зина думала почему. Если бы узнать, какими разработками занимался Панфилов! Посмотреть хоть какие-то записи, результаты лабораторных исследований. Ей, врачу, сразу бы стало понятно очень многое. Но как это сделать?
Она спросила Лешу, вел ли убитый профессор какие-то записи, которые могли остаться в больнице.
— Вот уж чего не знаю, того не знаю! — пожал плечами Алексей. — Никогда не задумывался об этом.
— Но теоретически они могут существовать? — допытывалась Крестовская.
— Теоретически может существовать все, что угодно! — усмехнулся Алексей. — Но это не значит, что я должен обо всем знать.
— Резонно, — вздохнула Зина. — А где был его кабинет?
— Ну здрасьте! — развел руками Леша. — Да там уже давным-давно другие люди. И не осталось от него там никаких бумаг.
— Куда же могли вынести его записи? — Зина никогда не сдавалась просто так.
— Наверняка в архив. Да, точно! Я сам слышал, что внизу, на первом этаже, рядом со складом, выделили отдельную комнату, в которую сносят все бумаги. Если что-то и оставалось от него, то это там. Если, конечно, жандармы не забрали. Но им-то зачем научные записи?
Архив на первом этаже! В один из дней Зина намеренно прогулялась на первый этаж, дошла до конца коридора и сразу увидела то, что ей было надо. На последней двери справа висела большая табличка с крупными металлическими буквами «СКЛАД». Дверь напротив была заперта на обычный замок. А на нее кто-то пришпилил обычной канцелярской кнопкой бумажку с корявой надписью «Архив».
На следующую ночь, после того, как пробило полночь, Зина тихонечко вышла из палаты. Вооружена она была, как сама иронизировала над собой, «до зубов»: небольшим фонариком и длинной шпилькой для волос.
И то и другое ей доставил немец. Зина сказала, что по ночам ей очень тревожно, больница не освещена, страшно ходить по коридору, вот если бы у нее был маленький фонарик… И еще как было бы хорошо, чтобы у нее были длинные шпильки, чтобы заколоть волосы. Волосы отросли и совсем не слушаются…
И в тот же день ей передали посылку. В ней лежал небольшой, но очень ярко горящий фонарик, шпильки для волос, роговая расческа и крем для лица. Крем! В первый момент Зина даже не поняла, что это такое.
Но потом… Что-то дрогнуло в ее лице, и все это Зина решила не отдавать. А укладываясь в постель, даже намазалась кремом, наслаждаясь давно забытыми ощущениями. Крем был очень мягкий, легко впитывался и оставлял на коже тонкий, приятный аромат — настоящее блаженство! Зина наслаждалась всем этим, словно давно забытой сказкой, возвращающей ее в совершенно другой мир. Как будто все было спокойно, надежно и мирно, а за окнами не бушевала жестокая война.
Около 9 часов вечера, сразу после вечернего обхода, Зина легла и притворилась, что собирается спать. Впрочем, после медсестры, которая принесла таблетки, к ней никто в палату больше не заходил.
Сна у Крестовской не было ни в одном глазу. Она следила за часами на руке, беспокойно ворочаясь в постели. И когда стрелки показали без десяти минут полночь, осторожно встала с кровати.
Коридор был темным и пустым. Только в самой глубине его, возле ординаторской, был освещенный яркой настольной лампой пост медсестры. Но Зина уже имела возможность за ней проследить. Медсестра находилась на своем посту не все время. Чаще всего она была в ординаторской, где пила чай и болтала со своими товарками.
Дождавшись, пока медсестра уйдет с поста, Зина выскользнула в коридор. На первом этаже поста не было, поскольку там не было палат больных, а находились технические помещения, операционные, смотровые кабинеты. Поэтому Зина абсолютно незаметно прокралась в конец коридора, туда, где находился архив.
Включив фонарик и зажав его в зубах, она опустилась на колени перед замочной скважиной и всунула внутрь длинную шпильку. Тут ей очень пригодился опыт, который она приобрела прежде, в той, довоенной жизни, — опыт по работе с отмычками и взламыванием замков.
Здесь замок оказался простейшим. Действуя шпилькой как рычагом, Зина аккуратно поддела язычок замка. Щелчок — и дверь открылась. Крестовская могла праздновать свою первую победу.
Она вошла внутрь. Комната была уставлена железными полками-стендами, на которых лежали папки с бумагами.
Очевидно, этим архивом кто-то занимался, потому что к полкам были прикреплены бумажки с указанием месяца и года. Зина без труда нашла декабрь 1941 года. На этой полке было достаточно много папок и коробок из картона, словно из-под обуви. Крестовская с тоской подумала, что у нее есть время только до 4 утра — до того момента, как ночная больница станет оживать. Времени было совсем мало. Как тут хоть что-то найти?
