- Не знаю, - покосившись на меня, ответил Ерофей, - но вряд ли она родных бросит.
- Да, это понятно, - печально протянула женщина. Кажется, она уже загорелась идеей взять девочку на воспитание, но парень её остудил. – Но всё равно спросите. А мальчонке я присмотрю чего-нибудь, да.
Мы пошли проводить соседку до порога, но, когда открыли дверь на улицу застыли, как каменные изваяния. У дома Богдана Силыча из повозки доставали носилки с нашим мясником. Ерофей одним прыжком сорвался с крыльца и побежал через дорогу, Боянка, сунув мне в руки миску с рыбой, заторопилась следом. Я же осталась нервно топтаться на месте. Помочь я там ничем не смогу, а суетиться создавая толпу, считаю не разумным.
Печальная соседка к крыльцу вернулась минут через десять.
– Не пустили меня к нему, да, – всхлипнула она. – Говорят, не бабье дело на раненых мужчин пялиться. А я же не любопытство тешить, помочь чем хотела.
Женщина утерла слезу уголком платка, махнула рукой и побрела к своему дому, чуть ли не на каждом шагу оглядываясь на людей, всё ещё суетящихся около лавки мясника. На эмоциях я сильнее прижала к себе миску с сельдью и, ругнувшись про себя на то, что не отдала подарок, побежала догонять Боянку.
Вернувшийся через час Ерофей только что не плакал – у Богдана Силыча был сильный ушиб спины. Настолько сильный, что ноги отказали. «Лекарь что говорит?» – торопливо пишу на доске.
– Какой лекарь? По дороге с ним это случилось. Телега сломалась, полез поправить что-то, а она ещё сильнее осела, да на спину ему. – Парень глухо застонал и выдал неожиданное: – Даша, из-за меня это! Я виноват!
Чуть мимо стула не села, услышав такое признание. В чём виноват?
– Проклятый я, Даша, проклятый! – уткнулся лицом в ладони Ерофей. – Все, с кем меня жизнь сводит, умирают. Сначала баба Лина, потом Гнат, теперь Богдан Силыч. Все, Даша, все!!!
Он сполз по стене, на которую спиной опирался, и сел на пол прихожей, где мы вели столь занимательную беседу. Понимая, что у парня истерика, побежала на кухню, зачерпнула воды в кружку. Сунула в руки – пей! А сама за досочку схватилась. Написала вопрос и ткнула парню под нос – читай!
– Сколько лет было бабе Лине, когда она умерла? – едва слышно прочитал жених. Прочитал и задумался, по глотку отпивая воду. – Ну… не знаю даже. Стара она была очень. Может, и сто лет было. Не удивлюсь даже.
Торопливо пишу следующий вопрос.
– Сколько лет я у неё жил? Почти десять. Она говорила, что нашла меня у реки на Ивана Купалу. За травами пошла в ночь, а нашла меня. – Ещё один едва слышный всхлип, пустая кружка поставлена рядом на пол, и лицо парня светлеет от воспоминаний о славной женщине Лине, что не дала ему сгинуть.
Но у меня ещё есть вопросы.
– Гнат? Ох, Даша, не след тебе такие вещи знать, ну да ладно. – Ерофей немного позу сменил, но я видела, что не совсем ещё отпустили его призраки прошлого. Держат пока, не давая расслабиться. – Тот мужик, что за собой позвал, привел меня… Он сказал, что это школа для умных мальчиков. Дом за высокой оградой, кобели цепные злющие во дворе, суровые парни с плетьми и человек десять пацанов, погодков моих. Учили там мальчиков быть угодными и женщинам, и мужчинам. А потом или продавали желающим, или устраивали в трактиры работать, куда ходят… – парень поморщился брезгливо, и его передернуло от отвращения. – Мне об этом в первый же день мальчишка рассказал, который в доме том уже полгода «науку» проходил. С усмешкой гаденькой, со смешками ехидным. А главное, сказал он тогда, что убежать отсюда невозможно. Вот не знаю, как бы дальше сложилось, не скажи он так. Иногда думаю: а вдруг бы смирился? Но слова были сказаны, и я сбежал. Не спрашивай, как. Не помню. Будто сторожам глаза кто отвел, точно на собак морок сонный навели, словно на крыльях забор перелетел. Даже узелок свой сохранить сумел.
Я слушала, затаив дыхание, мысленно благодаря светлых богов этого мира, что спасли и направили Ерофея на дорогу, ведущую к добрым людям.
– Сбежал и огородами пробрался к дому бабы Лины, чтобы оставшиеся деньги из тайника забрать. Решил я тогда, Даша, из города сбечь. В деревне, думал я, жизнь куда как проще и безопаснее. Деньги те хотел потратить на покупку домика небольшого, да на обзаведение хозяйством…
Внезапный стук в дверь и требовательный крик прервали рассказ.
– Ерошка-паршивец, чего прячешься? Выходь!
Двери открыла я, отмахнувшись от жениха, рвавшегося разобраться с очередным гостем. На крыльце стоял Михась. Помятый и лицом, и одеждой, ещё и запах источал чисто бомжатский. Смесь перегара, давно не мытого тела, гниющих зубов на миг оглушила, заставив отшатнуться.
– Не боись,– гыгыкнул визитёр, – мелких не обижаю. Ты мне Ерошку покличь. – Приподняла вопросительно брови и немного голову набок склонила. – Что зачем? – правильно понял мою мимику Михась. – Пусть возвращается. Отцу уход надобен.
Кривя рот в ехидной усмешке, понимающе покивала головой. Понадобился, значит, а то, что на улицу ночью в одном исподнем выгнал – это забыть надо. И такая злость меня накрыла, жаром разрастаясь где-то в районе пупка, что мысленно от души пожелала гостью: «Чтоб ты всрался, паршивец окаянный!»
У Михася нагловато-требовательное выражение лица вдруг сменилось на удивлённое, а через миг на испуганное. Тут же к уже знакомым «ароматам» добавился новый. Подтверждающий, что моё нечаянное проклятие сбылось.
Глава 20
Бежали мы с Михасем в разные стороны примерно с одинаковой скоростью. Он в сторону своего дома, а я, чувствуя, как густая теплая струйка потекла по внутренней стороне бедра, в мыльню. Хорошо, что недавно в предбаннике на полке дальней пристроила берестяной туесок с запасами полотна и трусов на лунные дни. Иначе металась бы сейчас кошкой угорелой, оставляя за собой неприглядные следы.
Приводя себя в порядок и прислушиваясь к тянущей боли внизу живота, думала, с чем внезапность такая связана. То ли у юного тела пока ещё цикл неустойчивый, то ли колдовство моё так подействовало.
То, что случившаяся с Михасем неприятность не совпадение, поняла сразу. Почувствовала, как выплеснулась злость в пожелание, оставляя на месте жара холодную пустоту. Так я магичка, что ли?
От неожиданного вывода рухнула на лавку, ушибив руку о шайку, стоящую тут же. Ой, нет! Они же одарённых женщин магии лишают и на кострах жгут. Кто «они», я не знала, но страшно стало до дрожи в коленях. Едва до комнаты своей добралась.
Пока я, накрывшись с головой пуховым одеялом, приходила в себя после непроизвольного выброса силы и пережитого страха, двое мальчишек сочувственно поскуливали по поводу моего состояния. Один – звериный, свернулся клубком в ногах и тихо мявкал, транслируя мне свою привязанность и любовь. Второй – человеческий, неприкаянно слонялся по кухне, ежеминутно заглядывал в распахнутую дверь и спрашивал:
– Чем помочь, Даша?
