— Почему?
Он пожимает плечами.
— Не знаю. Девушки для меня всегда были на втором, а то и на третьем месте. Сначала усердно учился, потом работал. Самые долгие отношения у меня были в Америке. Встречался с однокурсницей полтора года. Но не могу сказать, что была сильная любовь. Да вообще хоть какая-то любовь, поэтому и расстался с ней. А с тех пор, как в Россию вернулся, серьезно ни с кем не встречался. Лишь ничего не значащие связи были, не больше. — Он смотрит мне в глаза. — Но с тобой все по-другому, Ксюш. На тебе я готов жениться хоть прямо сейчас.
С некоторых пор от его признаний у меня сердце ходуном заходится. Он говорит их так искренне… Никто никогда не говорил мне так.
— Почему ты полюбил меня?
— Я сам не знаю. Но как только увидел тебя тогда в ресторане, моментально голову потерял. Никогда не думал, что испытаю такое, что вообще можно испытывать такое. Но моя жизнь будто разделилась на до встречи с тобой и после. Все, что было до, мне сейчас вспоминается таким серым, а с тобой все такое яркое. С тобой я чувствую, что живу. — Илья мягко проводит ладонью по моим волосам. — Почему ты боишься полюбить меня? У тебя была какая-то трагедия? Мне все время кажется, что ты сама выстраиваешь барьер между нами, боишься окунуться с головой в наши отношения. Не бойся, Ксюша. Я никогда тебя не обману и не предам, я всегда буду рядом.
Я поспешно склоняюсь к его шее, чтобы он сейчас не видел моего лица. В горле снова стал образовываться ком. Черт возьми, его не было почти 12 лет, а сейчас уже второй раз за этот день. Что Илья со мной делает? Зачем он это делает?
Я не отвечаю. Ток начинает мягко водить ладонью по моей спине.
— Однажды я растоплю твой лед, — шепчет мне на ухо и целует в висок.
Не надо, Илья… Пожалуйста, не надо…
В пятницу по дороге в «Вешенки» к родителям Ильи я нервничаю. Раньше мне никогда не приходилось знакомиться с чьими-то родителями. Я ни секунды не сомневаюсь, что смогу покорить их своими профессиональными приемами, но почему-то все равно я испытываю легкую нервную дрожь.
— Как зовут твоих родителей? — Спрашиваю его по дороге. В досье на Тока были их имена, но я уже забыла. Не думала, что когда-нибудь мне понадобится их помнить.
— Папа Илья Ильич, мама Ангелина Витальевна.
— У вас в семье все мужчины — Ильи?
— Да, — Ток слегка смеется. — Это традиция — старшего сына всегда называть Ильей. И я тоже планирую соблюсти эту традицию, — и он многозначительно на меня смотрит.
Я ничего ему не отвечаю. В сердце вдруг больно защемило от осознания того, что у Тока могут быть дети. Да даже не могут быть, а обязательно будут. Не со мной.
Больше не со мной.
Мне даже усыновить никого нельзя, пока Шанцуев не сдохнет. А эта тварь, кажется, бессмертная. Впрочем, все равно вряд ли его смерть меня освободит. Дело ведь не только в Шанцуеве, а в системе в целом. Она меня никогда не отпустит.
Через полчаса мы заезжаем во двор дома. И я узнаю этот трехэтажный особняк. За почти 12 лет он не изменился. Мы заходим в дом, и я вспоминаю эту гостиную. Все так же, как и было.
Нам навстречу выходит приятная светловолосая женщина. Очень ухоженная, поэтому возраст не определить.
— Наконец-то! — Она расплывается в широкой улыбке. — Заждались уже вас.
Она целует в щеку Илью и поворачивается ко мне.
— Мам, это моя девушка Ксения. Я рассказывал тебе про нее. — Ток поворачивается ко мне. — Ксюш, это моя мама, Ангелина Витальевна.
— Очень приятно, — говорю я ей.
— Мне тоже, Ксюшенька. — Она приобнимает меня за плечи. — Наконец-то я дождалась дня, когда мой сын привел в дом девушку.
Я слегка смеюсь, и мы проходим на кухню. Стол уже накрыт. Когда мы садимся, в помещение входит отец Ильи. У него в отличие от мамы Тока возраст очень даже заметен. Редкие седые волосы, очки. Лет под 60.
— Пап, это моя девушка Ксения. Ксюша, это мой отец Илья Ильич.
— Очень приятно, — говорю ему с улыбкой.
— Взаимно, — бросает мне дежурно и проходит к своему месту. Ему сейчас явно не до меня.
Домработница накладывает нам еду и удаляется. Это немного необычно. Хотя практически у всех моих клиентов была прислуга, все равно я сейчас чувствую себя немного странно. Наверное, потому что это дом именно Ильи. К нам в квартиру хоть и приходит домработница раз в неделю, готовим мы сами. И уж тем более сами накладываем себе еду.
— Вы были одноклассниками, да? — Спрашивает мама Ильи.
— Да, мам. Может, ты помнишь, я сидел за одной партой с Ксюшей все 11 лет.
— Смутно припоминаю, что была девочка Ксюша, которая нам звонила на домашний телефон и диктовала тебе решение уроков.
— Да. Вот это та самая Ксюша.
Мама Ильи продолжает мне улыбаться, но от меня не ускользает тот факт, что она сейчас проходится по мне придирчивым взглядом.
— Очень рада увидеть тебя, Ксюша. А как вы снова встретились?
— В ресторане случайно столкнулись два месяца назад.
— Судьба — не иначе, — его мама слегка смеется.
— Я тоже так думаю, — отвечает ей Ток.
— Давайте за встречу выпьем, — отец Ильи тянется разлить вино по бокалам.
Мы ударяемся стеклом, и я делаю небольшой глоток.
Мама Ильи продолжает аккуратно меня изучать. Не пялится в открытую, а слегка бросает взгляды. Но я то прекрасно понимаю, что они означают. Она проходится глазами по моей идеальной укладке, по моему свежему маникюру, задерживает взгляд на блузке от дорогого известного бренда. Потом смотрит на мое лицо, которое после вчерашнего визита к косметологу выглядит идеально. Судя по легкой довольной улыбке, мой внешний вид ее удовлетворил.
— Ксюша, чем ты занимаешься? — Спрашивает его мать.
— Я переводчик с английского, немецкого, испанского и итальянского.
Она слегка удивляется.
— Как интересно. И где именно ты работаешь?
— В фирме, которая занимается переводами.
— Что ты переводишь?
— Все, что потребуется. Статьи, книги, документы… Иногда работаю синхронным переводчиком на встречах или конференциях с иностранцами. Но это бывает не часто.
— Ты случайно не в лингвистическом имени Мориса Тореза училась?
— Да, именно там.
— Моя двоюродная сестра там преподает.
Делаю удивленное лицо.
— Да? Как ее зовут? Может, она была у меня.
— Анна Викторовна Маляева.
Закатываю глаза к потолку.
— Не помню такую.
— Еще бы! — Встревает Илья. — Всех преподов не упомнишь. Они же чуть ли не каждый семестр меняются. У нас в Гарварде по крайней мере так было. Мне кажется, я сейчас даже половины из них не узнаю, если встречу на улице.
