Нет! Все внутри взбунтовалось, воспротивилось этой мысли. Не может быть, чтобы все закончилось именно так. Непонятно, невнятно, без объяснений! Нет, он вытрясет из Ник ответы на все свои вопросы. Почему? Какого черта? Что он сделал не так?!
Он остановился у панорамного окна и мрачно уставился на кипящий внизу порт. Подсознание услужливо подсовывало ему ответы на его вопросы. И эти ответы ему не нравились.
Она боится. После той аварии боится с ним ездить. И поэтому ушла. Это было бы больно, очень больно, но, в конце концов, справедливо. Кайл перестал себя обманывать и честно признал — такое возможно. Покрутив эту версию и поразмышляв, так же честно ответил себе — это маловероятно. Если бы она боялась сама — не смогла бы так виртуозно заставить его преодолеть собственный страх. Значит, дело не в страхе.
Она не простила. Так и не простила. Дотянула до конца сезона, но простить окончательно так и не смогла, и поэтому покинула команду. И его. Возможно? Еще как возможно. И адски больно и обидно, но винить, кроме себя, некого. Еще один стакан виски для храбрости, и он решается всесторонне обдумать и эту версию. И с облегчением понимает — это тоже мало похоже на правду. Не стала бы Николь наравне с ним сражаться за победу, временами вытягивая патовые ситуации только на своих хрупких плечах, если бы все еще злилась на него. Он каким-то непонятным образом чувствовал — нет в ней злости к нему. На его счастье, она действительно простила его.
Что тогда? Что, черт побери, мешает ей и дальше выступать с ним? Что в нем не так?
Или… Все-таки не в нем? Что-то позвало ЕЕ обратно, в Аргентину? Или кто-то?
Залпом допивает очередной бокал. В бутылке плещется уже на дне. Внутри жжет. Самая последняя версия. И, похоже, самая правдивая. Ее там ждет кто-то. Кто-то, кто не может жить с ней в долгой разлуке. Кто заставил ее бросить любимое дело и вернуться в Аргентину. Ради кого она бросила команду. И это не Лавинь, нет. Другой мужчина. Любимый мужчина.
Пустой бокал из-под виски летит в стену. Кайл выдыхает шумно, отворачивается к окну. Прихлебывает остатки виски уже из бутылки. Взгляд сам собой среди калейдоскопа судов находит элегантный силуэт красавицы «Stella Marina», его парусной яхты, оснащенной, впрочем, еще и мощным мотором.
Нет, он так просто не сдастся. Не уступит. И в сторону не отойдет. И вообще — с чего это он должен строить предположения? Он получит ответы на свои вопросы — хочет Ник этого или нет. Он имеет право знать — какого черта происходит. Ник упряма? Он еще упрямее. И, кажется, он знает, что нужно сделать, чтобы заставить Ник ответить на его вопросы. Для этого нужно просто время, терпение и соответствующая обстановка. Он добьется своего. Он знает — как.
— Привет, штурман.
У нее пальцы дрожали, когда она брала телефон. Она ждала и боялась этого звонка. В первое время после отъезда из Уэльса вздрагивала каждый раз, когда телефон оживал звуками. Ждала его звонка, его упреков, после того, как сэр Макс ему скажет о ее уходе из команды. Но недели шли одна за другой. Он не звонил. Сэр Макс ему не сказал? Быть такого не может! Значит, ему все равно — с ним она или нет. Не Ник, так другой штурман, видимо, Кайлу нет разницы. И к тому же, он слишком гордый, чтобы уговаривать ее. Это было неожиданно, горько и обидно. И плевать, что совершенно непоследовательно с ее стороны! И что она сама ушла, и чем меньше проблем с ее уходом, тем лучше. Все равно — как же обидно, что ему все равно!
А теперь… спустя почти месяц… он позвонил.
— Привет… Кайл.
— Я тебя жду в пятницу.
Сказано так небрежно, словно они последний раз разговаривали накануне, вчера. И вообще, о чем он говорит?
— Извини, я не поняла тебя.
— Неужели забыла? — он вполне натурально демонстрирует в голосе изумление. Даже легкую обиду. — У меня день рождения в пятницу!
Врет, как пить дать, врет! Ноутбук под рукой, она быстро набирает в поисковике одной рукой привычное «Кайл Падрон». Действительно… не врет.
— Ну что, проверила?
— С чего ты взял? — Ник пытается замаскировать смущение.
— Во-первых, я тебя знаю. Ты была б не ты, если б не проверила, — голос у Кайла ехидный. — А во-вторых, даже мне по телефону слышно, как ты лупишь по клавишам.
Ник неопределенно хмыкает. Он ее поймал, что тут скажешь.
— Так что, приедешь? — продолжает тем временем Кайл.
— Где это будет?
— В Монако. На моей яхте.
— А я-то в Аргентине!
— За тобой самолет прислать? — и снова небрежно, и ни слова о том, что она ушла из команды. Не знает, или ему все равно? Черт, пропади ты пропадом, Кайл Падрон!
— А без меня никак?
— Никак. Без тебя праздник не праздник! — Кайл преувеличенно бодр. — Давай, Ник, приезжай! Будет немного народу, все свои, наши ребята из «Мак-Коски».
Для нее — уже не свои ребята, но Кайл упорно игнорирует этот факт. И как же она уже соскучилась по ребятам. И смертельно соскучилась по нему. Ладно, она позволит себе, она сможет, она выдержит. Один раз. Последний раз.
— Хорошо, я буду.
— Отлично! Сообщи, когда прилетишь. Я встречу.
Он кладет трубку и вытирает пот со лба. Уф, у него получилось. Он уговорил Ник приехать. Дальнейшее будет проще.
— Сал, привет.
— При звуке твоего голоса у меня до сих пор болит голова!
Кайл довольно хохочет.
— Вини собственную невоздержанность, а не меня!
— А кстати о невоздержанности… С каких это пор ты заделался монахом? Девушки были разочарованы.
— Я спортсмен. У меня режим.
Теперь уже ржет Фейсал.
— Знаешь, спортсмен, ты, когда не трахаешься, пьешь в два раза больше. Я даже не думал, что такое возможно. Так что не заливай мне про режим.
— Ладно, не буду. Слушай, Сал, у меня к тебе просьба.
— Я весь внимание!
— Выдели мне какой-нибудь из ваших островов. На пару недель. Во временное, но безраздельное пользование.
— Ого… — удивленно тянет Фейсал. — Удивил.
— Ну чего там! — Кайл настойчив. — У вас же их до черта!
— Не так уж и до черта, — голос наследного принца все так же удивленно-задумчив. — Да мне и не жалко. Просто…
— Просто — что?
— Как ее зовут?
— Кого — ее? — Кайл прикидывается непонимающим.
— Ту, которой я обязан пополнением своей коллекции.
— Какой еще коллекции? Сал, ты там не пьян, случайно?
— Да нет, трезв, — довольно хмыкает Фейсал. — А ты что, забыл о нашем споре, друг мой? Ай-ай-ай…
— Какой еще спор? — недоумевает Падрон.
