Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
– Что же ты, Ефим? – укоризненно проговорил матрос. – Сам только что сказал, что товарищей обманывать – это последнее дело, а сам эту бирюльку припрятал? Какой же ты после этого товарищ?
– Прости меня, братишка! – заныл Ефим, глядя на матроса, как нашкодившая собачонка. – Бес попутал… как увидел я этот крестик – так прямо душа у меня заныла… очень мне захотелось этот крестик заполучить…
– Душа, говоришь, заныла? – прохрипел матрос. – Ну, Ефим, что мне с тобой делать? Сам ты сказал, что обманывать товарищей последнее дело, стало быть, и будет это самым твоим последним делом! Опосля него уже ничего у тебя не будет!
Он выхватил из кобуры огромный маузер, навел его на Ефима, взвел курок.
– Не надо, братишечка! – взвыл Ефим. – Христом Богом прошу, не надо… у меня в деревне детишки, мал мала меньше… и родителев престарелых кормить надо… кто об них кроме меня позаботится… пожалей меня, братишечка…
– Какой я тебе братишка? Генерал Духонин тебе братишка, так что сей же час ты к нему в штаб и отправишься! А насчет детишек и родителей – все ты врешь!
Матрос нажал на спуск, и снова прогремел выстрел.
Во лбу Ефима появился третий глаз – черный, страшный, зияющий.
Ефим открыл рот, словно хотел еще что-то сказать в свое оправдание, но не успел, захрипел, повалился на пол, еще раз дернулся и застыл.
Даже после смерти на его лице осталось хитрое и льстивое выражение.
Матрос обвел мрачным взглядом свою шайку и прохрипел страшным голосом:
– Ну что, никто больше ничего не припрятал? Никто больше в штаб к Духонину не хочет?
Шайка молчала.
Молчали и господские слуги. Молчали в ужасе, не зная, что ждет их, если страшный матрос даже своего сообщника не пожалел.
Только мальчик Кузька, воспитывавшийся при кухне, не выдержал, спросил шепотом у лакея Никифора:
– Дядя Никифор, а что это он все какого-то генерала Духонина поминает?
– Тихо ты… – шикнул на него Никифор. – Молчи, а то как бы чего не вышло…
– Дядя Никифор, ну что за генерал такой?
– Да умолкни, наконец! Этот Духонин… его солдатня на штыки сбросила, вот с тех пор, когда они грозятся кого убить, говорят: пошлем в штаб к Духонину.
Кузька охнул от страха и замолчал.
Золотозубый тип тем временем простукивал остальные ступеньки, но больше никакого тайника не нашел. Матрос прихватил мешок с изъятыми драгоценностями и наконец со всей своей шайкой покинул особняк.
Слуги крестились, переводя дыхание.
Никифор с двумя другими лакеями кое-как заколотил разбитую входную дверь, запер ее на все засовы.
Лукерья, жалостливо и виновато всхлипывая, подошла к лежащему у входа Григорию, опустилась возле него на колени, перекрестила.
Тот вдруг вздохнул и пошевелился.
– Ох! – Лукерья всплеснула руками. – Никак жив Григорий Пантелеймонович! Надо старого Никодима позвать, он ему травки заварит, у него травка особенная есть, глядишь, и оклемается наш голубчик…
Встала Надежда рано, потому что нужно было как следует поработать над образом. В кафе рядом с офисом бывшего небось сотрудники ходят, и официантки всё про всех знают. Бабы на работе станут шушукаться, перемывать косточки – дескать, с кем это Любимов в кафе сидит, что за швабра такая? А если прийти в приличном виде, то все подумают, что разговор у них сугубо деловой.
Надежда тщательно уложила волосы и неторопливо наложила макияж, после чего критически оглядела себя в зеркале и открыла платяной шкаф. Выбор пал на строгий серый костюм, чтобы бывший сразу понял: она пришла не чаи с ним распивать. Завтрак будет исключительно деловой. Однако в последний момент дала легкую слабину и вместо официальной белой блузки надела под костюм довольно открытый топ.
Кафе оказалось довольно большим сетевым рестораном, который работал аж с семи тридцати. Надежда оказалась на месте ровно в четверть десятого и ждала всего две минуты. Бывший явился как штык, и она вспомнила, что даже в юности он никогда не опаздывал, этого у него не отнимешь.
Надежда вслед за ним вошла в большой зал ресторана. Посетителей было немного, больше половины столиков пустовало, понятное дело – рано еще, вот на ланч набегут. Ресторан был оформлен в стиле швейцарского охотничьего шале. По стенам развешаны оленьи и лосиные рога, клыкастые кабаньи головы (наверняка бутафорские, решила Надежда). Даже люстры были украшены ветвистыми рогами, которые приглушали и без того неяркое освещение. Надежда подумала, что такое обилие рогов кем-то может быть воспринято двусмысленно. Но раз дизайнер так решил, ей-то что до этого…
В дверях к ним подошла невысокая, тощенькая девушка-метрдотель, похожая на недокормленного ребенка. На ней было короткое платье из серой невыразительной ткани и черные лакированные ботинки на низком каблуке. Во времена молодости Надежды такая ткань называлась «маргарин с лавсаном», а подобные ботинки считались исключительно мужской обувью. Она подумала, что этой низкорослой девчушке больше подошли бы туфли на каблуке – в этих ботинках она казалась совсем невзрачной, но Надежда тотчас пресекла эти несвоевременные мысли – какое ей дело до посторонней девицы?
Девица, однако, при виде бывшего оживилась и, демонстративно игнорируя Надежду, проговорила:
– Алексей Иванович, ваш обычный столик свободен!
Бывший от такого внимания к своей особе расцвел и распустил хвост, как павлин, послал девице ответную улыбку и направился к угловому столику, с гордостью сообщив Надежде:
– Меня здесь знают. Я тут почти каждый день обедаю. Видишь, даже столик у меня постоянный.
– А жена тебя что, не кормит? – не удержалась Надежда от шпильки, на что бывший ничего не ответил, только посмотрел мрачно.
Он сел спиной к залу. Надежда устроилась напротив. Девица положила перед ними книжечки меню, но разговаривала исключительно с бывшим, продолжая игнорировать Надежду:
– Вам кофе сразу принести, как обычно?
– Принести! – благосклонно ответил бывший, но все же вспомнил о своей спутнице и повернулся к Надежде: – Надя, ты кофе будешь?
– Если и буду, то в самом конце, – ответила Надежда, с трудом сдержав раздражение.
Как будто было мало хамской девицы, ей еще и немилосердно дуло в спину из кондиционера. Вообще, кому пришло в голову включать кондиционер зимой? Не иначе они это нарочно делают!
Она попробовала передвинуться, но на новом месте дуло еще сильнее, и не в спину, а в шею. Шея с некоторого времени доставляла Надежде много неприятностей. Стоило зимой или осенью выйти из дома без шарфа или же в электричке сесть спиной к окну – и вот пожалуйста, проснувшись на следующее утро, она не могла повернуть голову, и ее состояние можно было охарактеризовать словами популярной когда-то песни: «Что ж ты, милая, смотришь искоса, низко голову наклоня…» Дня три приходилось так мучиться, растирать шею, завязывать ее пуховым платком, мазать змеиным ядом и другими неприятными субстанциями, потом все проходило до следующего раза. Так что Надежда тщательно следила, чтобы не попадать под сквозняки. Вот как сейчас.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
