— Быть тану — значит, всегда носить с собой ножны или, по крайней мере, нож.
— Я поняла, — с готовностью отозвалась девушка.
Бансабира мягко улыбнулась и кивнула: это все, сестра может идти.
* * *
Шухран поймал выпад Иввани и отвел с легкостью. Он всегда сражался двумя мечами и с первого дня воинской опеки над Иввани заставлял её делать то же.
— Давайте еще раз, танин.
Попробовали снова. Шухран методично, раз за разом заставлял Иввани отрабатывать три простых приема. Девчонка обливалась потом, но не достигала успеха. В отличие от Шухрана, она всерьез развита только на правую руку. В очередной раз обезоружив девчонку, Шухран сделал подсечку и повалил на землю. И вдруг, глядя сверху-вниз, протягивая руку, чтобы помочь встать, внутренне содрогнулся. В который раз за то время, пока тренирует её?
— Шухран? — недоуменно позвала Иввани, когда, протянув, было, руку, мужчина одернул её обратно.
Бансабира приметила заминку и подоспела вовремя.
— Передохни, — сказала телохранителю. Подняла ученический меч, вложила в руки кузины, велела нападать. Четверть часа Бансабира «пританцовывала» вокруг сестры, проверяя, требуя, оценивая, подначивая. Что-то есть, сказала она Шухрану. Не так уж плохо для тринадцати лет, уверенно похвалила танша, не имея на деле никакого представления, насколько должна быть сильной танин этого возраста, если не выросла в Храме Даг.
— Поди распорядись собрать вещи, Иввани. Мы уедем на какое-то время.
— Мы с тобой, сестра? — заинтересовалась Иввани. Бану в душе усмехнулась: да, на это она и рассчитывала. Не видевшую ничего, кроме чертога, девчонку из хорошего рода легко соблазнить приключениями.
— Да, — улыбнулась Бансабира. — Мы с тобой. Предупреди мать.
— Ага-ага, — бросила Иввани, хватая свое оружие. На ходу поклонилась Шухрану — тот улыбнулся — и побежала вверх по боковым лестницам, в замок, собираться.
— Я не сильно понимаю в людях, тану, но, кажется, вы влияете на неё.
Именно, вздернула голову Бансабира. В отличие от Ниильтах и Иттаи, Иввани познакомилась с Бансабирой, когда ей было десять или около того. Грозная, и вместе с тем полная благородства и достоинства тану Яввуз, всего лишь восемнадцатилетняя тогда глава целого северного клана, стала для девочки примером. Казалось бы, она, Бансабира, не делала ничего особенного. Но это отсутствие особых усилий, нацеленных на воспитание кузины, принесло неожиданный результат. Став примером, Бансабира добилась того, что Иввани начала стремиться во всем походить на таншу: также держаться, также есть, ходить, говорить, также смотреть и вздергивать голову. Она сама когда-то насмелилась заявиться к Бану с вопросом, почему других её кузин генерал Гистасп тренирует, а её нет. Ей ведь уже двенадцать, и пора бы…
— А она — на тебя, — внезапно строго одернула Бансабира, прямо посмотрев на мужчину, и Шухран заметно напрягся. — Не вздумай сказать, что вздрагиваешь от её присутствия, потому что она нравится тебе. Мне и без этого хватает проблем с сестрами.
Шухран уставился на Бансабиру с до того диким выражением на лице, что становилось ясно: с предположением Бану промазала.
— Госпожа Иввани просто ребенок, — отозвался Шухран вслух. Бану вопросительно выгнула бровь, и Шухран объяснил. — Просто… у той девочки тоже были голубые глаза.
Теперь изумилась Бану:
— И ей тоже было тринадцать? Ты серьезно?
— Насиловать женщин — одно, но малолетних девчонок — совсем другое.
— Думаю, ты рассуждаешь так, потому что твой командир — я. То есть женщина.
— Или потому, что потом та девчонка бросилась со стены.
— Забудь, — велела Бану. — Спирай все на меня. Это был мой приказ, и ты выполнял его, как положено солдату. Тебе не в чем себя упрекать, — Бансабира чуть улыбнулась. Но тон этой улыбки было не распознать.
* * *
— А куда мы едем? — спросила Иввани, взбираясь на коня.
— В военную академию. У меня назрел разговор с Бирханом, да и тебе надо подучиться кое-чему.
Бану окинула девицу оценивающе:
— Думаю, в первую очередь поувереннее сидеть в седле. Ничего, прокатимся туда-сюда, обживешься на коне.
Бансабира завела поводья влево, разворачивая коня, прицокнула и поддала пятками, пустив шагом. Таким темпом путь до академии займет полтора дня. Но Бану не даст Иввани такой роскоши: после первого же привала перейдут на рысь.
* * *
Бансабира отрядила Иввани на смежное попечение Бирхана и Адны. Адна оставалась ответственной за обучение женских подразделений, которые со все большей натяжкой можно было называть тайными. Бансабира бы с радостью забрала Адну обратно в чертог, вдруг поняла танша. Но пока бывшая кухарка не сможет встать вровень с настоящими тысячниками, дорога в родные стены ей заказана. Главное, чтоб дел не наворотила, шепнула Адне на ухо Бану, когда обнимала женщину в приветствии. Та тем же шепотом сказала, что всегда внимательна в отношении с мужчинами, и отстранилась, приветствуя танин.
В ответ на растерянный взгляд кузины, полный вопросов и изумления, Бансабира сообщила, что Иввани придется пожить здесь немного.
— Я приеду за тобой сама, — пообещала Бану и отослала Адну заниматься устройством девчонки.
Чуть позднее высказала Бирхану, зачем вообще приволокла сюда Иввани и чего хочет. И чтобы поменьше скидок на то, что девчонка танских кровей. Это прикладывается само по себе, когда от природы умеешь смотреть свысока. А затем и объяснила, зачем явилась на самом деле. Бирхан слушал внимательно, не веря своим ушам.
— И что я должен для этого сделать? — спросил он, прочистив горло, когда Бану, наконец, изложила предложение.
— Поделиться какой-нибудь своей внучкой.
* * *
Бансабира осталась у Бирхана на несколько дней: прежде всего, посмотреть, как пристроились Клинки Богини, что она привезла из Храма Даг, в качестве наставников для академии. Понаблюдать за тренировками, поощрить личным присутствием «меднотелых». Ну и заодно поддержать какое-то время Иввани, впервые оторванную от дома.
* * *
— Давненько я не был тут, — шепнул Маатхас, оглядывая высоченные своды донжона фамильного чертога Яввузов. Хабур не отозвался, спешиваясь следом. Все дела в чертоге он передал управляющему и родне Сагромаха, ибо последний так нервничал, что отпускать его в одиночестве Хабур попросту побоялся.
Их встречал Серт, убеждавший, что за таншей уже послали.
Маатхас кивнул. Быстро подоспел Гистасп, который, завидев тана, улыбнулся до того радушным образом, что Сагромах даже вздрогнул. Что это он затеял? Обернулся на Хабура — вроде спокоен, как всегда, но глаза, так хорошо знакомые глаза, сейчас были хитрющие.
Не к добру, конечно. Но подозревать Хабура в чем бы то ни было, как, впрочем, и Гистаспа, Маатхас не мог.
