План вокального развития вдали от Москвы уже был продуман. В отсутствие возможности телепортации, один из выходных я планировала полностью занимать часами с Вероникой и группой. Когда повезет ― даже можно будет выйти в бар, но с этим явно будет сложнее в режиме плавающих выходных.
То и дело мысли мои возвращались к Егору, напоминая без причины о предстоящей встрече. Над историей случайной помолвки мы уже посмеялись в чате, и увлечение вокалом никакого негатива не вызвало. Егор лишь констатировал, что брачные планы выглядели расчетом, чем и являлись, а пела я и раньше. Историй стоило ожидать в этот раз от него.
Не иметь планов на выходные ― нечто экзотичное в моем графике последнего года. Под одеялом, поглядывая то и дело на оставшиеся недоразмазанными по шкафам вещи в пакетах, теснившиеся вдоль стен, я успела посмотреть до проверки будильника и поисков косметических масок три ужастика. С каждым фильмом пакеты становились всё нахальнее и вскоре уже ехидно кидались под ноги.
― Да разберу я вас, уймитесь, ― пробормотала я, утыкаясь в плюшевую собаку, и призраки прошлого отступили вслед за шуршащими соседями по комнате, не мешая мне спать.
На второй выходной день поехала в Москву. Многие знакомые мои электричек не любят, а я всегда питала к этому виду транспорта особую слабость. Блики солнца, мгновенно заканчивающийся стаканчик привокзального кофе, мелькание домов и деревьев за окном.
Московский транспорт подобного масштаба не имеет. Метро в основном проходит под землей, а обрывки видов проносятся так быстро, что запомнить их в деталях не удается даже за время ежедневных поездок по одному маршруту в течение нескольких месяцев. МЦК в основном затрагивает пейзажи индустриальные. Автобусы выдают виды лишь на вереницы домов, дворов и улочек.
Порой в периоды приступов грусти и одиночества я садилась в первый попавшийся автобус, чтобы проехать весь маршрут, глядя в окно, и это успокаивало, отвлекало от мыслей, но не захватывало.
Всегда жалела, что до родного города прямого маршрута на электричке нет. Даже сейчас, когда курить уже бросила, так и тянет постоять в тамбуре, с музыкой в наушниках, поглядывая постоянно на оставленные на скамейке вещи и следя за приближением контролеров, выдыхая дым и вздрагивая от подступающего восторга и головокружения.
Деревья в снегу, деревья золотые, деревья зеленые ― длительное их созерцание не может не внушать душевный покой, что бы ни происходило в жизни, а происходило, конечно, разное. Сейчас ехать было ещё спокойнее, без переживаний о мужчинах, со свободным сердцем и пустой головой, смутно чувствуя приближение чего-то прекрасного, до чего можно уже при желании докоснуться кончиками пальцев, хорошенько потянувшись навстречу. Тянуться однако пока не хотелось, зная, что всему в этом мире свое время.
Вечером успела дойти и до преподавательницы в Зеленограде. Девочка по совету руководительницы хора оказалась тихой, интеллигентной, практически моей ровесницей.
Час пробного занятия мы провели за обсуждением карьерных возможностей для музыкантов.
― Для меня способом реализации стало преподавание. Мне нравится думать, что так я помогаю людям становиться счастливее.
― И ты не жалела, что не выступаешь сама?
― Иногда выступаю у друзей на квартирниках, этого хватает. Итак, тебе надо не растерять навыки до поступления?
Пустые после переезда вечера становились менее одинокими.
Егора я встречала у института. Вечным студентом он стал благодаря «бурной молодости», и сейчас перепоступил то ли в четвертый, то ли в пятый раз, наконец-то на заочное.
Приехав раньше, я получила сообщение, что мой спутник задерживается на работе, в соседнем здании с универом. Мерила шагами дворик, разглядывала студентов. Странно было ощущать, что у них ещё всё впереди, а я уже вывалилась, не заметив, во взрослую московскую жизнь. Недавно вот шла по темным улицам, от метро до дома, пытаясь держаться поближе к другим таким же поздним птичкам, и слушала разговор мальчика лет двенадцати с мамой. Он говорил о будущем, о карьере футболиста, о смене клуба на тот, где есть шанс быть выкупленным «в Америку». Представить, чтобы я в двенадцать о подобных вещах думала, не смогла. Как и в двадцать, в двенадцать я веселилась в уверенности, что будущее решится само, лишь учиться как следует надо и быть хорошим человеком. Оно и решилось ― вот она я, певица-библиотекарь!
Егора заметила сразу, он широко улыбался, мы обнялись, как и всегда при встрече.
― Показывай, где тут у вас хорошие бары искать!
После заказа четырех шотов для старта я усомнилась в целях нашей встречи.
― Когда я говорила про выпить ― не ожидала такого темпа, завтра же на работу!
― Нормально.
― Ну вообще да, я живу недалеко, если что ― на диване переночуешь.
― Звучит двусмысленно, ― усмехнулся Егор. ― То есть ты делаешь как бы и предложение ночлега, и предложение мне как парню.
Когда бы мы не шутили о возможных отношениях! Во время переписки, когда договаривались встретиться, уже успели вспомнить, как играли в карты на раздевание. Он сказал ― повторил бы, я пошутила, что с увеличением его жизненного опыта рисковать не стоит. В прошлый раз после игры я просто уснула в его объятьях, хоть и голая, но кто знает, что могло бы измениться на этот раз?
После трех, четырех, пяти коктейлей я пыталась настоять на том, что пора бы завершить вечер, но бесполезно. Акция «два по цене трех» не оставила нам шансов этой ночью, с Егором я всегда пила наравне.
Выходя постоять за компанию, пока он курит, я шутила, что достаточно пьяна, чтобы на него вешаться, и он смеялся смущенно, будто мы никогда не обнимались ночами на улицах города, но локоть мой при спуске с лестницы всё же осторожно придерживал.
Лишь после часа ночи, окончательно убедившись, что свою маршрутку Егор пропустил (а жил он нынче за городом, в новостройке), я вызвала такси и спросила в сотый раз:
― Ты тоже вызываешь такси или всё же ночуешь у меня?..
Я не успела договорить «на диване», потому что Егор уже выдохнул, выкинул сигарету, шагнул ко мне и неожиданно страстно поцеловал, лишив меня слов и мыслей на несколько секунд. Когда же мысли появились, там было одно слово «А-ху-еть»…
Утром я сидела напротив дивана, уже успев выпить чаю, пытаясь убедить Егора, что пора вставать. Не опоздали, он проснулся быстрее ожидаемого, видимо, работа воспитала дисциплину. Сборы и общий кусочек пути были неловкими, хотя и не такими, как могли быть.
Не сумев убедить Егора, что он пьян, накануне в такси я обдумывала, хочу ли переспать. Кажется, это шанс, которого я ждала лет пять. Но я так устала от случайных мужчин, что совершенно не была в настроении в эту ночь. Доехав и ещё пару раз увернувшись от поцелуев, я констатировала, что спит он всё же на диване. Больше ко мне не прикасались, но уснуть я справилась далеко не сразу. Пустая подушка рядом намекала на мужчину, засыпающего в нескольких метрах, за стеной, на кухонном диване. Впрочем, ни один из нас так и не решился сделать шаг и преодолеть эти метры, так что расставались смущенные, но всё так же друзьями.
